Закрытый клуб - [73]

«Это же Майлс, — думал я снова и снова. — Мой наставник. Мой защитник в старших классах». Помню, мы вместе шли по коридору, и парень, который всегда цеплялся ко мне, обогнал нас и сказал что-то грязное. Майлс поднял его в воздух одной рукой и продержал довольно долго. Ни слов, ни угроз, никакого насилия — будто папаша ребенка держит: «Повиси, охолони». Майлс, лучший ученик в классе, мог поднять хулигана одной рукой! Он был моим героем.

Вода перестала литься, и из ванной вышел Майлс, завернутый в полотенце. Его массивный торс, нечто среднее между толстым и мускулистым, был ярко-розовым. Но в шок меня поверг не вид нагого гиганта. Майлс сбрил бороду. Его лицо выглядело голым, почти младенческим. Я сперва не узнал его, а в следующую секунду вдруг увидел Майлса-старшеклассника. Словно он вернулся назад во времени на семь лет. Словно можно заглянуть в себя и вытащить на свет человека, которым ты был когда-то.

Но когда я увидел выражение его лица, объяснений не понадобилось.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Майлс. — Но я тебе не помощник.

Он ушел в спальню и захлопнул дверь.

По его голосу я понял, что спорить не о чем. Не в этот раз.

Я пошел к дверям. По пути подхватил его сумку и забросил ремень себе на плечо.

Выходя, я отчего-то представил, как Майлс делал Изабелле предложение. Один гигант на коленях перед другим.

Я последний раз шел по кампусу. Миновал музыкальный факультет, перед которым стояла статуя Бетховена, больше человеческого роста, отлитая из черного металла. Его глаза и волосы блестели. Я прошел по мосту через речку и увидел колокольни — красную, зеленую и синюю. Вокруг было тихо. До рассвета, когда на реке начинали тренироваться спортивные команды, оставался час. Когда они слаженно взмахивали веслами, шлюпка казалась орлом с огромными крыльями. Я миновал библиотеку с массивными колоннами и статую нашего основателя с его тремя обманами, вспомнив первый день занятий, когда обогнул группу туристов, спеша на лекцию Бернини. Я гадал, о чем думает Сара в той черной дыре, теряется ли она в догадках, отчего я не скатился по «горке» вслед за ней. Потом я как-то сразу оказался во дворе Столетней церкви.

Колокольня, крытая черепицей, полосками блеклых оттенков синего, красного и коричневого, напоминала змеиную кожу. Прожектора на башне были направлены вверх, и свет терялся в тучах. Повинуясь внезапному порыву, я опустился на колени и посмотрел на крест. Впервые в жизни он значил для меня нечто новое. Я уже не видел в нем символ принадлежности к религии, братству или верованию; он вдруг показался мне пересечением позвоночника и плеч. Это был мой внутренний крест, стальной каркас, сопротивлявшийся постоянному желанию рассыпаться в крошки. Мне хотелось религиозного экстаза. Мне хотелось, чтобы раздался голос, но вместо этого вокруг стояла мучительная бесконечная тишина. Чем горячее я молил здание заговорить, тем тише становилось вокруг и тем более одиноким я себя ощущал, стоя на коленях перед безмолвным храмом. И в этот момент со мной случилось самое настоящее религиозное чудо: меня вдруг наполнило жгучее желание делать добро, даже если никто этого не видит.

Я сделал еще кое-что. Я написал письмо отцу и опустил в почтовый ящик. Это даже трудно назвать письмом — всего одна строчка:

«Для меня ты не маленький человек».

Я снова проник в паровые тоннели из кабинета Бернини и добрался до двери с нарисованными глазами. Я прошел через все три комнаты — двери стояли открытыми, механизмы молчали. Все казалось заброшенной кинодекорацией. Мне даже почудилось, будто я помню что-то такое из детства. Поразительное, необъяснимое чувство, появившееся в наше время, потому что мы — первое поколение, выросшее в эпоху компьютеров. Происходящее походило на компьютерную игру, когда решишь все загадки и пройдешь уровень, и остается только двигаться дальше. Но если помедлить, если побродить здесь чуть дольше, возникает странное ощущение. Те же маленькие анимированные люди бегают по своим программным делам, наливая в барах пиво, подметая крыльцо, работая в доках пиратской гавани, но уже не кажутся реальными, потому что твоя задача выполнена, персонажам нечего тебе сказать и ты насквозь видишь иллюзорность их мира.

Дойдя до последней комнаты, я остановился над люком, так и оставшимся открытым. Ноги буквально прилипли к полу у самого края.

Глубоко вздохнув, я прыгнул вниз.

Глава 37

Я упал на что-то твердое, стены выгнулись дугой, и я неудержимо покатился, как мяч по желобу. Сумка Майлса была у меня на поясе. Одной рукой я вцепился в сумку, другой защищал голову. Я катился кубарем, ударяясь разными местами о слежавшуюся грязь стен. Однако я испытывал облегчение. Я чувствовал себя свободным. Ко мне вернулась надежда. Я спасу Сару. Это очередное приключение, и ничто не остановит меня.

Стены сглаживались, выравнивались и вскоре превратились в земляные пол и потолок. Пролетев вперед, я врезался в толстый пласт грязи и пропахал в нем длинную борозду. Не открывая глаз, я на мгновение замер и прислушался. Все тихо. Ни взрывов, ни рычания, ни голосов. Ни даже скрипа кузнечиков. Только завывание воздуха, как в сквозных тоннелях.