Законом боли земной - [2]
«Тойе е ти нивть… дле нъжи…» Вот тебе нить для связи…
Словно крохотные зрачки смотрят на нее из зеленой глубины. И она тоже вглядывается все пристальнее, пока муть не застилает глаза. А потом не видит ни металла, ни своей руки, ничего вокруг.
Закатное небо, и жаркий месяц в нем, как серьга. Поля темнеют вдали.
Гаснущий день отражается в круглых щитах. Жарко дышит пламя костра.
Люди возле темных шатров… да йе тени живьве…
А лиц не видно, и слов не разобрать — все снова исчезло…
Это было тоже весной, в эту же пору. Только двадцать лет назад.
Это стало ее любимой игрой, — она называла ее «смотреть картинки». Вначале они были смутными, как будто проступают из-под воды. А потом стали сменять друг друга и с каждым разом становились все четче, и слова слышались яснее — так что сразу можно было вспомнить, что они значат. Иногда звучали только слова, отдельно, — будто кто-то говорит вслух. Чаще всего по ночам, перед тем как заснуть… Хотя горести бывшие не сочтешь, однако нынешние горше… Слова сплетались в одну светлую нить. Споры прошлые не считайте… Бесконечная светлая нить, она все вилась и вилась. Место свое обступите цепью — будете его защищать днем и ночью!.. Она вилась, эта нить, и тянулась куда-то вверх, и звала ее за собой. Не место — волю! За мощь его радейте!.. Она вела, влекла ее за собой, светлая нить, свитая из слов. Будем опять жить… Будет все в прошлом… Забудем, кто есть мы… И, закрыв глаза, она видела будто со стороны, как протягивает руки за нитью, встает и идет следом, а потом, наконец проваливаясь в сон, в тот же миг чувствовала, как падение превращается в полет, и вдруг просыпалась — там…
Здесь, за дорогой, начинались пыльные улицы — все в рытвинах, по обочинам заросшие чертополохом. Одноэтажные дома во дворах, захламленных ржавой рухлядью, которую обитатели поселка тащили с окрестных заводов.
Странно, что не вспомнить ни одного цвета: все видится смазанным, как на черно-белой пленке… Растрепанная полуодетая женщина с перекошенным от гнева лицом, стоя в дверях, орет на мужчину, который приближается к ней нетвердой походкой. Потом, будто выдохшись и на миг отведя взгляд, она замечает рядом девчонку, — та затихла в углу, разложив возле картонной коробки какую-то игрушечную дребедень, склонилась так, что волосы падают ей на лицо. Опять распустила патлы, дрянь такая, шлюха в доме растет… Еще огрызаться, тварь?! Рывок за волосы. Ты глянь на себя, черт-те на что похожа, уродина! Будешь мне еще? Будешь?… Сидит целыми днями, поганка, копошится в дерьме… Где ты этой хрени набрала, а, сволочь?… Схватив коробку, женщина несет ее прочь из дома и швыряет за забор, через улицу — туда, где среди лопухов гниют мусорные кучи. Нечего всякую заразу в дом тащить.
Застыв, девчонка смотрит ей вслед. А потом, сжавшись всем телом, исступленно орет, и ее лицо становится точь-в-точь похожим на лицо женщины. Да и слова она выкрикивает те же, слышанные много раз… Мужчина, словно очнувшись, хватает ее за руку — и, втащив в комнату, швырнув на диван, лупит по чем придется. Но только теперь она молчит. И, зная, что все равно не вырваться, с недетской яростью смотрит ему в лицо.
Наверно, этот осколок металла был там, в коробке… Сейчас уже не вспомнить. Плакать она, конечно, все равно не стала — назло. Тем более, что эта игрушка была ей не очень нужна: тогда она уже могла видеть просто так. Можно смотреть на воду, на стекло, в огонь. А порой можно и никуда не смотреть, просто закрыть глаза. Все равно это приходит само — или не приходит вовсе.
…Будем опять жить. Будет все в прошлом — забудем, кто есть мы. Чада будут, нивы будут, прекрасная жизнь — забудем, кто есть мы.
Расеюния чарует очи, никуда не деться от нее. Живы еще чада ее, ведая, чьи они в мире.
Это написано в любом путеводителе: вода здесь до сих пор течет из горных источников по водопроводам, построенным еще до новой эры.
А вкус у нее, наверно, другой. Ведь раньше она была дождевая, ее дарил квадратный кусочек неба в кровле атриума. Тысячи невидимых капель срывались с высоты и, на миг сверкнув в полутьме, с ровным плеском падали в бассейн недалеко от очага, так что небесная вода соседствовала с земным огнем — и текла дальше, в подземный колодец… Атриум, мост между небом и землей, сердце каждого дома, обитель родных богов… Так было…
Этого города нет. Вернее, он есть, но… не там.
Не там, где толпы народа, бесконечные магазины и кафе, туристы в шортах, с фотоаппаратами и рюкзаками. Россыпи древнеримских сувениров и стаи тех, кто их покупает: капитолийскую волчицу размером с сигаретную пачку, голову или бюст античной богини, пластиковые легионерские доспехи.
Нормальный современный город, в котором древние руины выглядят как декорации — и впечатление усиливается от того, что они дополнительно украшены декорациями современными, даже живыми. Рядом с Колизеем жуют пиццу и пьют пиво гладиаторы, цезари и центурионы, — на случай, если кто-то пожелает увековечить себя в компании древних римлян. Желающих хватает, особенно женского пола. Иногда кто-нибудь из этих ребят неожиданно замахивается мечом на туристку помоложе и посимпатичнее, та жизнерадостно визжит, окружающие спешно выхватывают видеокамеры. В общем, очень интересно.
В этой повести события древней истории переплетаются с современностью. Тайная связь времен соединяет прошлое с настоящим и ведет в другой мир, где оживают тени ушедшей эпохи, а видения становятся явью…Текст с сайта http://daria-radienko.narod.ru.
В этой повести события древней истории переплетаются с современностью. Тайная связь времен соединяет прошлое с настоящим и ведет в другой мир, где оживают тени ушедшей эпохи, а видения становятся явью…Текст с сайта http://radienko.narod.ru.
Увы, прекрасные принцы приходят на помощь только в сказках. И Эльза поняла это довольно быстро. Приходится все делать самой — спасать королевство, свою семью, жизнь, и согласиться выйти замуж за тирана, убившего ее отца, и захватившего дом. Однако она не так глупа, чтобы сразу опустить руки. И самоуверенный жених поймет, что принцессы могут не только вышивать крестиком. А особенно разозленные принцессы.
Отец Тимандры погиб в безднах знаменитого критского лабиринта, где он искал сокровища древних царей. Одной радостью жива девушка – служить в храме Великой Богини. Однако во время посвящения ей открылась страшная тайна: верховный жрец и его любовник Сардор намерены заставить критян поклоняться Молоху, который требует человеческих жертв. Тимандра изобличила их, но теперь должна бежать с Крита. Мореходы продают ее в портовый бордель. Идомену – так теперь называли Тимандру – спас красавец Алкивиад. На застежке его плаща отчеканено изображение Эроса с мечом – и этот меч смертельной любовью поразил Идомену-Тимандру.
Великий государь Митридат угрюм и одинок – все его союзники или погибли, или перешли на сторону врага, былые завоевания утрачены. Однако дух царя не сломлен. Рядом с ним верная Зиндра – гордая скифянка, что однажды спасла его жизнь, закрыв собой. Но грядет новая война. Римские послы вот-вот прибудут в боспорскую столицу для заключения мира. И Митридат сзывает верных соратников из Великой Степи, чтобы вместе выступить против Рима. Кем станет для него в этой борьбе скифская воительница? Союзником или врагом? Спасением или гибелью? Что теперь выберет та, которая была готова отдать жизнь за любимого мужчину? Об этом знает лишь Зиндра, Дочь Великой Степи…
Возвращение в Средние земли давнего и самого непримиримого недруга лорда вольного Шервуда влечет возобновление войны между ними, войны не на жизнь, а на смерть. Коварство и беспринципность против доблести и неукоснительного соблюдения правила: не проливать невинную кровь. Война может быть долгой, но однажды она должна завершиться, определив победителя и побежденного.
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Он хотел обвенчаться с ней и представить ее в Шервуде как свою супругу – она вернула ему слово и пожелала стать вольным стрелком. Он позволил, и она увидела его в прежде незнакомом ей облике строгого и взыскательного командира, справедливого, но жесткого правителя. Она осознала, что в жизни лесной державы нет места бесшабашным вольностям, о которых из уст в уста передаются легенды. Ряд событий наводит его на мысли о предателе в Шервуде, но эти мысли он пока хранит при себе, понимая, на кого падет подозрение.