Законом боли земной - [2]
«Тойе е ти нивть… дле нъжи…» Вот тебе нить для связи…
Словно крохотные зрачки смотрят на нее из зеленой глубины. И она тоже вглядывается все пристальнее, пока муть не застилает глаза. А потом не видит ни металла, ни своей руки, ничего вокруг.
Закатное небо, и жаркий месяц в нем, как серьга. Поля темнеют вдали.
Гаснущий день отражается в круглых щитах. Жарко дышит пламя костра.
Люди возле темных шатров… да йе тени живьве…
А лиц не видно, и слов не разобрать — все снова исчезло…
Это было тоже весной, в эту же пору. Только двадцать лет назад.
Это стало ее любимой игрой, — она называла ее «смотреть картинки». Вначале они были смутными, как будто проступают из-под воды. А потом стали сменять друг друга и с каждым разом становились все четче, и слова слышались яснее — так что сразу можно было вспомнить, что они значат. Иногда звучали только слова, отдельно, — будто кто-то говорит вслух. Чаще всего по ночам, перед тем как заснуть… Хотя горести бывшие не сочтешь, однако нынешние горше… Слова сплетались в одну светлую нить. Споры прошлые не считайте… Бесконечная светлая нить, она все вилась и вилась. Место свое обступите цепью — будете его защищать днем и ночью!.. Она вилась, эта нить, и тянулась куда-то вверх, и звала ее за собой. Не место — волю! За мощь его радейте!.. Она вела, влекла ее за собой, светлая нить, свитая из слов. Будем опять жить… Будет все в прошлом… Забудем, кто есть мы… И, закрыв глаза, она видела будто со стороны, как протягивает руки за нитью, встает и идет следом, а потом, наконец проваливаясь в сон, в тот же миг чувствовала, как падение превращается в полет, и вдруг просыпалась — там…
Здесь, за дорогой, начинались пыльные улицы — все в рытвинах, по обочинам заросшие чертополохом. Одноэтажные дома во дворах, захламленных ржавой рухлядью, которую обитатели поселка тащили с окрестных заводов.
Странно, что не вспомнить ни одного цвета: все видится смазанным, как на черно-белой пленке… Растрепанная полуодетая женщина с перекошенным от гнева лицом, стоя в дверях, орет на мужчину, который приближается к ней нетвердой походкой. Потом, будто выдохшись и на миг отведя взгляд, она замечает рядом девчонку, — та затихла в углу, разложив возле картонной коробки какую-то игрушечную дребедень, склонилась так, что волосы падают ей на лицо. Опять распустила патлы, дрянь такая, шлюха в доме растет… Еще огрызаться, тварь?! Рывок за волосы. Ты глянь на себя, черт-те на что похожа, уродина! Будешь мне еще? Будешь?… Сидит целыми днями, поганка, копошится в дерьме… Где ты этой хрени набрала, а, сволочь?… Схватив коробку, женщина несет ее прочь из дома и швыряет за забор, через улицу — туда, где среди лопухов гниют мусорные кучи. Нечего всякую заразу в дом тащить.
Застыв, девчонка смотрит ей вслед. А потом, сжавшись всем телом, исступленно орет, и ее лицо становится точь-в-точь похожим на лицо женщины. Да и слова она выкрикивает те же, слышанные много раз… Мужчина, словно очнувшись, хватает ее за руку — и, втащив в комнату, швырнув на диван, лупит по чем придется. Но только теперь она молчит. И, зная, что все равно не вырваться, с недетской яростью смотрит ему в лицо.
Наверно, этот осколок металла был там, в коробке… Сейчас уже не вспомнить. Плакать она, конечно, все равно не стала — назло. Тем более, что эта игрушка была ей не очень нужна: тогда она уже могла видеть просто так. Можно смотреть на воду, на стекло, в огонь. А порой можно и никуда не смотреть, просто закрыть глаза. Все равно это приходит само — или не приходит вовсе.
…Будем опять жить. Будет все в прошлом — забудем, кто есть мы. Чада будут, нивы будут, прекрасная жизнь — забудем, кто есть мы.
Расеюния чарует очи, никуда не деться от нее. Живы еще чада ее, ведая, чьи они в мире.
Это написано в любом путеводителе: вода здесь до сих пор течет из горных источников по водопроводам, построенным еще до новой эры.
А вкус у нее, наверно, другой. Ведь раньше она была дождевая, ее дарил квадратный кусочек неба в кровле атриума. Тысячи невидимых капель срывались с высоты и, на миг сверкнув в полутьме, с ровным плеском падали в бассейн недалеко от очага, так что небесная вода соседствовала с земным огнем — и текла дальше, в подземный колодец… Атриум, мост между небом и землей, сердце каждого дома, обитель родных богов… Так было…
Этого города нет. Вернее, он есть, но… не там.
Не там, где толпы народа, бесконечные магазины и кафе, туристы в шортах, с фотоаппаратами и рюкзаками. Россыпи древнеримских сувениров и стаи тех, кто их покупает: капитолийскую волчицу размером с сигаретную пачку, голову или бюст античной богини, пластиковые легионерские доспехи.
Нормальный современный город, в котором древние руины выглядят как декорации — и впечатление усиливается от того, что они дополнительно украшены декорациями современными, даже живыми. Рядом с Колизеем жуют пиццу и пьют пиво гладиаторы, цезари и центурионы, — на случай, если кто-то пожелает увековечить себя в компании древних римлян. Желающих хватает, особенно женского пола. Иногда кто-нибудь из этих ребят неожиданно замахивается мечом на туристку помоложе и посимпатичнее, та жизнерадостно визжит, окружающие спешно выхватывают видеокамеры. В общем, очень интересно.
В этой повести события древней истории переплетаются с современностью. Тайная связь времен соединяет прошлое с настоящим и ведет в другой мир, где оживают тени ушедшей эпохи, а видения становятся явью…Текст с сайта http://daria-radienko.narod.ru.
В этой повести события древней истории переплетаются с современностью. Тайная связь времен соединяет прошлое с настоящим и ведет в другой мир, где оживают тени ушедшей эпохи, а видения становятся явью…Текст с сайта http://radienko.narod.ru.
Прекрасная Элизабет Селкерк счастлива – после долгих лет плена вернулся домой ее супруг.С распростертыми объятиями встречает она его, поначалу даже не подозревая, что впустила в свой замок и на свое ложе совсем другого мужчину, Александра д'Ашби, волею обстоятельств вынужденного играть роль ее погибшего мужа.Однако очень скоро Александр по-настоящему влюбляется в Элизабет – и теперь с ужасом ждет того часа, когда его тайна раскроется…
Эта женщина прекрасна и опасна.Доверять ей ни в коем случае нельзя!Она прячет лицо под маской и скрывает свое прошлое…Красавица выдает себя за цыганку, но это ложь! Она – высокородная леди.Граф Фолкем, вернувшийся в Англию после нескольких лет изгнания и нищеты, в каждом видит врага. Он никому не верит!А особенно ей – пленительной Мине, которая нуждается в его защите и навсегда завладела его сердцем.
Они еще не знали, что предназначены друг другу самим небом… Белинда, красавица с локонами цвета пламени и столь же пламенной душой, страдала от одиночества в холодной и унылой Новой Англии. Джастин, лихой пиратский капитан, которого страшились и которым восхищались, бороздил моря и океаны… Однажды они встретились – встретились, чтобы познать в объятиях друг друга любовь, безграничную, как океан, и страсть, неукротимую, словно шторм…
Быть музой поэта или писателя… Что это — удачная возможность увековечить свое имя, счастье любить талантливого человека и быть всегда рядом с ним, или… тяжелая доля женщины, вынужденной видеть, из какого сора растут цветы великих произведений?.. О судьбах Екатерины Сушковой — музы Лермонтова, Полины Виардо — возлюбленной Тургенева, и Любови Андреевой-Дельмас, что была Прекрасной Дамой для Блока, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Захватывающая история королевы Франции возрождает к жизни одну из самых противоречивых и трагических фигур прошлого.Дорога на гильотину… В ночь перед казнью Мария-Антуанетта оставляет в камере тайный дневник, в котором поведала историю своей жизни. Она начала писать его в детстве, будучи эрцгерцогиней Антонией, продолжала и позже, превратившись в блестящую и элегантную хозяйку Версаля, а закончила в тюрьме, испытав унижения, уготованные ей Французской революцией, и став «узницей номер 280».
В романе «Золотая гондола» юную красавицу но имени Паолина спасает после кораблекрушения мужественный сэр Харвей. Не имея средств к существованию, он, будучи в душе авантюристом, пытается выгодно выдать ее замуж.