Законный брак - [71]
Иногда я забываю…
Я должна сказать об этом, потому что в браке это очень важный момент: иногда я забываю, какое значение мужчины – некоторые мужчины – придают возможности беспрерывно обеспечивать своих любимых материальными благами и заботой. Забываю о том, какую опасность таит в себе то чувство неполноценности, что они испытывают, будучи лишенными этой важной возможности, о том, как много она значит для мужчин и что символизирует.
До сих пор помню страдальческое выражение лица моего старого друга, когда пару лет назад тот сообщил, что он него уходит жена. Она жаловалась на глубокое одиночество, на то, что его «никогда нет рядом», – а он не понимал, что это вообще означает. Ему-то казалось, что он надрывается, заботясь о жене годами. «Нуда, – признавался он, – возможно, эмоционально я не всегда ее поддерживал, но, ради всего святого, я же ее обеспечивал! Работал на двух работах ради нее! Неужели одно это не доказывает, как сильно я ее люблю? Она должна была понять, что я готов сделать что угодно, чтобы поддержать ее, защитить! Случись ядерная война, я бы схватил ее, перебросил через плечо и отнес в укрытие по горящей земле – и она это знала). Ну как после такого можно говорить, что меня „никогда нет рядом"?»
А я никак не могла сообщить расстроенному другу одну новость – что, к сожалению, ядерная война случается не каждый день. Каждый день, к сожалению, женам нужно всего лишь чуть больше внимания.
Вот и мне в тот момент от Фелипе больше всего было нужно, чтобы он успокоился, стал чуть повежливее, проявил чуть больше терпимости, чуть больше эмоционального великодушия по отношению ко мне и окружающим. Мне не нужны были материальные блага и защита. И его мужская гордость была мне ни к чему – в данный момент она ничем помочь не могла. Мне просто хотелось, чтобы он принял сложившуюся ситуацию со смирением и перестал мотать всем нервы. Да, безусловно, было бы куда приятнее сейчас оказаться дома, рядом с моими родными, в собственном доме – но наша оторванность от корней в данный момент беспокоила меня гораздо меньше, чем его гнусное настроение.
Пытаясь разрядить напряжение, я положила руку ему на колено и сказала:
– Я понимаю, почему это тебя расстраивает.
Этому фокусу я научилась из книги под названием «Десять уроков, которые преобразят ваш брак: американские эксперты любовного фронта делятся стратегиями укрепления отношений». Ее авторы, Джон М. Готтман и Джули Шварц-Готтман, сотрудники Института исследования брака в Сиэтле (и счастливые супруги), в последнее время обрели довольно большую известность благодаря своему заявлению, что могут предсказать с девяностопроцентной вероятностью, будут ли супруги по-прежнему вместе через пять лет, изучив запись типичного диалога между мужем и женой длительностью в пятнадцать минут. (Думаю, именно по этой причине Джон М. Готтман и Джули Шварц-Готтман украсят любой званый обед.) Но даже если вы сомневаетесь в силе их способностей, супруги Готтман предлагают довольно практичные стратегии разрешения супружеских споров, пытаясь уберечь пары от т. н. «четырех всадников Апокалипсиса»: неумения слушать, обидчивости, стремления критиковать и неуважения. Прием, который я только что использовала (повторила Фелипе его собственную жалобу, тем самым показывая, что слушала его и мне не все равно), у Готтманов называется «повернуться к партнеру». Якобы спор на этом должен прекратиться. Однако срабатывает не всегда.
– Ты не можешь знать, как я себя чувствую, Лиз! – взорвался Фелипе. – Меня арестовали. Надели наручники и провели по всему аэропорту на глазах у сотен людей – ты не знала? У меня сняли отпечатки пальцев, отобрали бумажник, кольцо, которое ты мне подарила. Забрали все. Посадили в тюрьму и вышвырнули из страны. Я тридцать лет путешествовал, и никогда еще мне не отказывали во въезде, а теперь я не могу попасть в Штаты – и ладно бы куда еще, а именно в Штаты! Пару лет назад я бы просто сказал «ну и к черту» и стал бы жить дальше, но теперь не могу – потому что ты хочешь жить в Америке, а я хочу быть с тобой. Вот почему у меня нет выбора. Я вынужден терпеть все это дерьмо и вывернуть всю свою личную жизнь перед бюрократами, вашими полицейскими, – это так унизительно! И мы даже не знаем, когда всё это кончится, потому что никому до нас нет дела. Мы всего лишь цифры на столе очередного чиновника. А тем временем мой бизнес умирает, и скоро я останусь без гроша. Так стоит ли удивляться, что у меня страдальческий вид! А ты еще таскаешь меня по этой долбанной Азии на долбаных автобусах…
– Я просто пытаюсь тебе угодить, – пробурчала я, отдергивая руку. Мне было обидно и больно. Если бы в том автобусе был шнурок, дернув за который можно было бы подать сигнал водителю о том, что пассажир хочет сойти, – клянусь Богом, я бы за него дернула. Или вообще выпрыгнула бы из автобуса, оставив Фелипе, и одна двинулась через джунгли.
Он сделал резкий вдох, точно хотел сказать что-то важное, но осекся. Я чуть ли не физически ощутила, как жилки на его шее напряглись, и это лишь сильнее меня разозлило. Окружающая обстановка тоже не способствовала. Наш душный, дребезжащий, смертоубийственный автобус скакал по ухабам, обламывая низкорастущие ветки, распугивая кур, детей и поросят на дороге и оставляя за собой вонючие клубы черного дыма. С каждым ухабом у меня смещался очередной шейный позвонок. А ехать было еще семь часов.
