Закон стеклянных джунглей - [13]

Было множество снимков, где Виктория Леопольдовна находилась рядом с самыми разными молодыми людьми. И у всех у них был такой влюбленный вид… у молодых людей, я имею в виду.

В середине альбома на глаза попался снимок мужчины, который был явно мне знаком. Или напоминал кого-то. Я постаралась воспроизвести в памяти лицо того типа, который хотел купить у меня собаку, когда я ждала Валеру. Кстати, и тогда, глядя на него, я испытала такое же чувство. И сейчас мне казалось, что я вижу на снимке его самого.

Конечно, такого не может быть — прошло столько времени. Но очень похож. А может, тут его отец?

Меня прямо в жар бросило от такого гениального предположения. А почему нет? Мир, как известно, тесен. И пока нет точных данных, нельзя быть ни в чем уверенной. Значит, именно так и можно подумать.

Если принять эту версию, то получается, что отец того мужчины был знаком с Викторией Леопольдовной. Но почему теперь сын интересуется мной? Интересно, а отец того мужика — этот человек на снимке — жив или нет? И как все это может быть взаимосвязано?

Я продолжала рассматривать альбом. Больше знакомых лиц я не увидела. Но материал для размышлений у меня уже был. Хотя бы на первое время.

Марыся далеко от меня не убегала. Наконец я сделала последний глоток минералки и закурила, посмотрела на собаку и задумалась о своем.

Я подозвала Марысю и погладила ее по спине, как это делала ее хозяйка. Собака не сопротивлялась. Напротив, на ее морде засветились только положительные эмоции.

— Ну что, дружочек? Очень жалко, что ты не можешь говорить. А то рассказала бы мне, что там у вас за сокровища. Скажи, а хозяйка твоя на самом деле была богатой? Или нет? Вот, к примеру, откуда у нее те деньги, которые она мне велела взять? Думаю, что с обычной пенсии такой суммы не накопить. Или ей помогал кто? Например, тот самый внук из Антоновска. Ну-ка, что он там в открытке пишет?

Я вспомнила про открытку. Мы с Марысей пошли к машине. Я открыла перед собакой дверцу, и она быстро села на место. Усевшись сама, я достала поздравительную открытку.

«Дорогая бабуля! Разреши от всего сердца поздравить тебя с наступающим Днем Победы. Я знаю, как дорог тебе этот праздник. Впрочем, все мы, ныне живущие, обязаны своими жизнями и своим мирным существованием тем героям и простым труженикам, которые сумели победить в жестокой, ужасной войне. Мы благодарны вам, даже если не всегда говорим об этом. Хочу пожелать тебе здоровья, радости. Оставайся всегда такой, какая ты есть. Привет Марысе. Я купил ей новый ошейник. Подарю, как только приеду. С уважением, твой Игореша».

Какое трогательное послание! «Твой Игореша». Это он искренне пишет или старушку передразнивает? Хотелось бы мне знать. И хотелось бы посмотреть на этого внука. Хотя то, что Виктория Леопольдовна в последнюю, можно сказать, минуту думала о нем, о многом говорит. Только сейчас молодежь «умная» пошла — он мог и специально быть таким «хорошим».

Впрочем, от открытки на самом деле веяло необъяснимым теплом. Я положила ее на место и задумалась.

Я погрузилась в свои мысли и, машинально ведя «Фольксваген», снова пустилась в путь. Песок и мелкие камушки бились о низ моей машины, ветер залетал в открытое окно и приятно освежал. Я еще прибавила скорости и летела, как на крыльях.

Что ни говори, а приезжать в Антоновск, не выяснив, кто хочет мне помешать, не хотелось. В голову даже закралась мысль вернуться в Тарасов и еще раз переговорить с Викторией Леопольдовной. Представляю, как вытянулось бы ее лицо, когда она нас с Марысей снова увидела бы. Но не станем делать ей такого сюрприза. Я сама до всего дойду.

Теперь мне не терпелось снова остановиться где-нибудь, чтобы тщательно прочитать всю корреспонденцию. Загадка может крыться там. Особенно мне было памятно то письмо, в котором знакомый Курляндской приглашает ее искать сокровища. А что, если они в самом деле их нашли? В жизни и не такое бывает.

Кроме того, не мешало бы и бензина залить. Все-таки дорога дальняя, лучше сразу заправиться, чтобы потом голова не болела.

Я почему-то расслабилась. В то, что нас и дальше будут преследовать, — верилось не очень. Машина у них помялась. А где новую искать? Если только еще одна была изначально. Но, с другой стороны, не целым же кортежем нас с Марысей сопровождали.

Марыся вдруг начала проявлять беспокойство. Я оглянулась на нее, но понять причину не смогла.

— Что такое? — спросила я собаку. — Что тебя встревожило?

Как будто она могла мне ответить.

— Может, хочешь остановиться? — продолжала я.

На всякий случай я решила притормозить. Свернула к обочине и встала. Вышла и открыла собаке дверь. Марыся из машины выбираться не спешила.

— И что? Не надо? В чем тогда дело?

Мимо нас проносились машины. Никому, к счастью, не было до нас дела. Но вот, не доезжая до моего «Фольксвагена», снова притормозила «девятка». На этот раз белая. Никто из нее не вышел — она просто стояла. И мне, конечно, это показалось подозрительным.

Так как собака не выходила, то я снова села в салон. Прикурила сигарету и решила посмотреть, что будет делать та машина. Зачем она стоит? Я, конечно, понимаю, что теперь буквально все автомобили кажутся мне подозрительными, но лучше перестраховаться.