Закон сильного - [3]

В прошлое Небесное Таинство Ящер явился к старому Клауру, столяру-краснодеревщику, чей дом и мастерская стояли на перекрестке, за которым начиналась его новая вотчина. Не остались без внимания и булочник Нил, и Лисия-белошвейка. Для меня это оказались крайне неприятные дни. Одно дело заявить на словах о своей власти над районом, и совсем другое — подтвердить это делом. Всеобщее воодушевление в честь моей победы над Свинорылом улеглось и потихоньку забылось. А теперь представьте такую картину — заявляется тощий белобрысый парень семнадцати лет и заявляет, что защитит от здоровущего бандита, получившего кличку за то, что выдрал сердце у одного из своих врагов и пожрал сырым. Он и потом не изменил "милому" пристрастию к людоедству. Любимой привычкой у него было отрезать неугодным пальцы и медленно со смаком обгладывать на глазах у бывших владельцев. Я обратил внимание — Лисия в течение всего разговора, так и косилась на собственные руки. Еще бы — своими пальцами она зарабатывает на хлеб. И неплохо, между нами, зарабатывает. Ей не гнушались оставлять заказы даже чародейки из тех, что попроще. Время от времени Лисия даже подумывала, не перебраться ли ей в Подкову, но так и не собралась. Здесь, в Стрелке она считалась за богачку, в Подкове очутилась бы на краю бедноты. А возможно, все дело было в том, что увядающая старая дева так и не оставила мечты добиться любви своей юности — кузнеца Мирта с соседней улицы, даром тот уже пять лет как овдовел. Но теперь, что бы не задержало Лисию с переездом, гордость или кузнец, было поздно. Ящер счел бы это личным оскорблением и нашел способ добраться до ускользнувшей добычи, невзирая на границы.

Лисия, Клаур, Нил и остальные жертвы притязаний Ящера глядели на меня, не веря, что я способен остановить это чудовище. Кажется, они попросту не понимали, что выбора у меня нет. Я видел это в извиняющихся поникших плечах, в виноватых взглядах, ускользающих куда угодно, лишь бы не встретится с моим. "Да, хороший парень Ксин Чертополох, и в доску свой. Помним тебя еще с тех пор, как бесштанной мелюзгой мельтешил у нас под окнами. Ты был меньшим злом из всех возможных. Но теперь игрушки кончились. Так что беги, покуда цел, да покрепче глаза ладошками зажми, чтоб не видеть, как взрослый дядька Ящер будет расставлять нас в позу!"

Я просто кипел от бешенства и едва не сорвался на крик, одернув себя лишь в последний момент, прекрасно понимая, что орущий в бессильной злобе, лишусь остатков солидности. До нелепости мерзкая ситуация. А ведь именно то, что они так хорошо меня знали, и заставляло сомневаться в моих силах. В конце концов, тот же Ураган был немногим старше. Но его уважали и боялись. Еще бы, если тот мог полоснуть ножом лишь за то, что морда не понравилась. Настоящий главарь, куда там отходчивому добряку Чертополоху! Неужели это так и есть в жизни — чтобы завоевать уважение, надо кого-то убить, ограбить, изнасиловать, унизить? И повторять это без конца, каждый день, чтобы не забыли? Я вот убил — Свинорыла. Который именно этим и занимался. Оказался сильнее того, кого считали сильным. Неужели недостаточно? Неужели то, что у Чертополоха есть колючки, надо попробовать именно на своей шкуре?!

— Соскучились по злобным ублюдкам, которые мигом напомнят вам, что такое главарь района? — недобро поинтересовался я, изо всех сил сохраняя видимость спокойствия. — И что сделать для того, чтобы вас развлечь? Подпалить тебе сарай с материалом, дядька Клаур? Или разложить по скамьям твоих учениц, Лисия, да поиметь всей бандой? Ящер, к которому вы все готовы бежать на поклон, именно так и поступит. Просто чтобы поразвлечься.

— Не сердись, Чертополох, — вмешался булочник. — Не думай, что мы не ценим доброго отношения. Ведь после смерти Свинорыла мы исправно платили тебе откуп. Ты главарь района, но…

— Правда, дядька Нил? А мне показалось, по старой памяти — пирожками подкармливали. Или думаешь, мне неизвестно, что Свинорылу платили вдвое больше моего? А вот поднажми я тогда, глядишь сейчас людей было бы поболее. Всему есть предел. Это мои улицы. Ящера я сюда не пущу. И всякий, кто вмешается в наши с ним дела, поплатится за это. Ваш интерес тут благополучие, а мой — голова. Вот и думайте, на что я способен, чтоб сохранить ее на плечах. Услышу, кто заплатил ему откуп — пеняйте на себя.

Расходились люди вдвое более хмурые и задумчивые, чем собирались. Я знал: в этот день что-то сломалось в моих с ними отношениях. Навсегда. Они поняли, я не шучу. Вот так вот — был хороший парень Чертополох, свой в доску, да весь вышел.

Несколько дней они еще надеялись, что я, как это бывало, остыну и отойду. Не отошел. Сутками напролет ребята дежурили на границе, отслеживая каждое подозрительное движение. Я ставил туда пришлых, ребят, прибившихся к банде из соседних районов, прослышав о том, что Ксин Чертополох не заставляет младших воровать и попрошайничать, как это часто водилось у других главарей. Пришлые не могли знать, как булочник Нил, смахнув муку с засученных рукавов, бывало, украдкой манил к себе, чтобы сунуть в руку горячий, масляный пирожок. Они не гоняли по лужам выструганных Клауром корабликов и не ели по праздникам леденцов, которых набожная Лисия, возвращаясь из храма, накупала на радость уличной детворе. Пришлые не могли проявить слабины, поддавшись воспоминаниям о былом добре.