Закон о детях - [42]

– У нас всего одна свободная комната и множество племянников и племянниц.

– Так это единственное препятствие?

В дверь постучали, и вошел Полинг.

– Через две минуты, миледи, – сказал он и вышел.

Она вернулась от окна к Адаму и наклонилась, чтобы подобрать с пола его рюкзак.

– Мой секретарь поедет с вами на такси, сначала на вокзал и купит вам билет на завтра утром до Бирмингема, а потом – в ближайший отель.

Помолчав, он медленно встал и взял у нее рюкзак. Несмотря на рост, он выглядел сейчас обескураженным малышом.

– Значит, все на этом?

– Обещайте, что еще раз свяжетесь с матерью до того, как сядете в поезд. Скажите ей, где вы будете.

Он не ответил. Она подвела его к двери и вместе с ним вышла в холл. Никого. Карадок Болл и его гости сидели в гостиной за закрытой дверью. Она оставила Адама ждать у библиотеки, а сама пошла в свою комнату взять деньги из сумки. На обратном пути с широкой лестницы ей открылась сверху вся картина. Парадная дверь была распахнута, и дворецкий разговаривал с таксистом. За ним, перед ступеньками портика стояло такси с открытой дверью, из машины лились веселые и тягучие звуки арабской оркестровой музыки. Ее секретарь торопливо шел по холлу, видимо, чтобы предотвратить осложнения, которых ожидал от дворецкого. Адам же все еще стоял перед дверью библиотеки, прижимая рюкзак к груди. Когда она дошла до него, дворецкий, секретарь и водитель стояли на дорожке у машины и что-то обсуждали. Если подходящий отель, это было бы кстати, подумала она.

Адам начал было:

– Но мы даже не…

Но она остановила его, подняв руку.

– Вам надо ехать.

Она легонько, пальцами притянула его за лацкан тонкого пиджака. Она хотела поцеловать его в щеку и потянулась вверх, а он наклонился, и когда их лица сблизились, повернул голову так, что их губы встретились. Она могла отстраниться, сделать шаг назад. Но осталась на месте, парализованная неожиданностью. Прикосновение чужих губ уничтожило всякую возможность выбора. Если может быть целомудренным поцелуй в губы, то таким он и был для нее. Мимолетное касание, но больше, чем формальный поцелуй, больше, чем поцелуй матери со взрослым сыном. Две, может быть, три секунды. Достаточно, чтобы ощутить мягкость его полных губ и разницу лет, разницу жизней, которая их разделяла. Они отстранились друг от друга. Остаточное ощущение чужой плоти на губах, может быть, снова притянуло бы их, но послышались шаги по гравию и по каменным ступеням снаружи. Она отпустила его лацкан и сказала:

– Вам надо ехать.

Он поднял рюкзак, выпавший из рук, и следом за ней прошел по холлу и вышел за дверь, на прохладный ночной воздух. Таксист приветливо махнул ему рукой снизу и открыл заднюю дверь машины. Музыку он уже выключил. Она собиралась дать деньги Адаму, но почему-то вдруг передумала и отдала их Полингу. Тот кивнул и с гримаской взял тоненькую пачку бумажек. Адам, передернув плечами, словно отряхнувшись от всех них, нырнул в открытую дверь машины и сел с рюкзаком на коленях, глядя прямо перед собой. Уже сожалея о том, что она устроила, Фиона обошла машину, чтобы в последний раз обменяться с ним взглядом. Он, несомненно, видел это, но отвернулся. Полинг сел рядом с шофером. Дворецкий небрежным движением руки захлопнул дверь Адама. Машина отъехала, Фиона, ссутулясь, поднялась по треснутым каменным ступеням.

5

Она уехала из Ньюкасла через неделю – решения вынесены или отложены в ожидании отчетов, судившиеся довольны или озлоблены, но из этих последних некоторые могут утешаться возможностью апелляции. В том деле, о котором она рассказывала Чарли, она отправила детей на полгода жить к дедушке с бабушкой и разрешила еженедельные встречи под наблюдением с отцом и матерью, по отдельности. Через полгода судья, занявший ее место, будет иметь отчет о том, насколько благополучно жили дети, прошли ли родители курс по избавлению от наркотической зависимости, как обещали, и о психическом состоянии матери. Девочка останется в своей школе, англиканской начальной, где ее хорошо знают. Фиона сочла работу местного управления по делам детей в этом случае образцовой.

Под вечер в пятницу Фиона распрощалась с работниками суда. В субботу утром в Ледмен-Холле Полинг загрузил багажник коробками с документами и ее мантией на плечиках. Личные вещи сложили на заднее сиденье, судья села впереди, и они тронулись на запад в Карлайл по долине Тайна, поперек всей Англии – Пеннины слева, горы Чевиот справа. Но геологические и исторические прелести затушевывал транспорт, его шум, будничность и дорожное обустройство, единообразно расчертившее британские острова.

По Хексему они продвигались со скоростью пешехода, телефон без дела лежал в ее руке, и она, как и в других праздных промежутках за эту неделю, думала о поцелуе. Какая импульсивная глупость – не отодвинуться вовремя. Профессиональное и социальное помрачение. В памяти реальная встреча губ растягивалась во времени. И Фиона мысленно пыталась сжать ее до одного невинного мгновения. Но потом этот мгновенный поцелуй снова затягивался, и она уже не могла понять, что произошло, как долго длился этот возможный позор. Карадок Болл мог выйти в холл в любую минуту. Хуже того, какой-нибудь из гостей мог увидеть ее и, не стесненный племенной солидарностью, разнести всему свету. Полинг мог вернуться после разговора с таксистом и застать ее врасплох. Тогда тщательно оберегаемая дистанция между ними, при которой только и возможна ее работа, была бы нарушена.