Закон маузера - [7]

— Вот он где! — воскликнул Кузьмич. — А я думаю, куда это племяш пропал! Обыскался уж…

— Здравствуй, дядька Елизар!

Они неловко обнялись, и Кирилл прошептал:

— Вяжи её, только тихо!

Исаеву только скажи… На вид — старикан, а на деле-то ох живой какой.

Мигом скрутив Марию Акимовну, Кузьмич зажал ей рот.

Володичева лишь глаза выпучила, но Авинову было не до галантности.

Он прекрасно понимал, что всё, — это провал, но надо было сделать возможное и невозможное, лишь бы тайные знания не достались врагу.

Чувствуя лёгкую слабость, Кирилл помог ординарцу связать секретаршу и уложить её на кровать.

Обхватив рукою узкий подбородок Марии, он тихо сказал:

— Прошу прощения, но вы узнали много лишнего. Где моя одежда? Покажите глазами.

Секретарша скосила глаза на шкаф в углу.

— Если обещаете не кричать, я уберу руку.

Володичева часто закивала, не сводя с него перепуганных глаз, и Авинов отнял ладонь.

В тот же миг женщина дико завизжала.

Грохнула, распахиваясь, дверь. Гулко топоча сапогами, в палату вбежал часовой — молодой, конопатый и ушастый.

— Стой, стрелять буду! — сипло крикнул он, вскидывая винтовку.

Исаев опередил красноармейца на долю секунды, выхватив наган. Выстрел!

Часовой выгнулся и, уже в падении, нажал на курок.

Если бы Володичева лежала, красноармеец попал бы в подоконник, но «антистарушенция» приподнялась, пытаясь вскочить со связанными руками, — и пуля угодила ей в голову, обезображивая лицо.

Ругаясь по-чёрному, Кирилл бросился к шкафу.

Его вещи лежали здесь — и «красные революционные шаровары», которыми его недавно наградили, и сапоги, и гимнастёрка с орденом «Красное знамя».[24]

Никогда прежде Авинов не одевался с такою быстротой, успевая между делом посвящать Кузьмича в суть дела:

— Я под гипнозом был… Много секретнейших сведений запомнил… А тут валялся без сознания… И выболтал всё, как в бреду был! Бегом!

Выхватив свой родимый парабеллум, Кирилл бросился к выходу, но в коридоре уже слышен был топот ног и крики.

Он метнулся к боковой двери, запертой на крючок, и с ходу вышиб её, попадая в пустую комнату, где хранились бинты, лекарства, а также забытая всеми церковная утварь.

Пройдя тем же манером — плечом в створку — в третье по счёту помещение, Авинов оказался то ли в кабинете настоятеля, то ли ещё где.

Мебель вокруг стояла закрытая белыми полотняными чехлами.

Отворив дверь уже обычным способом, Кирилл выскользнул в коридор.

— За мной!

Спустившись по лестнице на первый этаж, он выскользнул между толстых колонн на площадь и торопливо пересёк её, едва сдерживая желание не идти, а нестись. Исаев поспешал следом.

Попав в Сенатский дворец, Кирилл сразу направился к кабинету Предреввоенсовета, мимо которого проходил частенько, а вот порог его ни разу не переступал.

У входа на рабочее место наркомвоена стоял навытяжку красноармеец — кремлёвский курсант, очень гордый оказанным доверием.

— Я его отвлеку, — быстро проговорил Авинов, — а ты оглуши.

— Ужо ему…

Остановившись напротив охранника, Кирилл спросил негромко:

— Тут, что ли, сам Троцкий проживает?

— Тут! — важно признал курсант. И стал оседать, получив рукояткой нагана за ухо.

— Кажись, перестарался! — доложил Исаев.

Кирилл отмахнулся только — пустяки, мол, — и проник на жилплощадь наркома.

Сам Троцкий восседал за огромным столом, уставленным тяжёлыми бронзовыми чернильницами, кожаными бюварами и прочими причиндалами, радовавшими сердце истинного бюрократа.

— Товарищ курсант, я же просил не мешать! — раздражённо проговорил Лев Давидович, продолжая строчить, не поднимая кудлатой головы.

Лишь только когда ствол маузера ткнулся ему в лоб, наркомвоен замер.

— Что?.. — каркнул он. — Что такое?

— Гости к вам, Лев Давидович, — ласково сказал Авинов.

Исаев быстренько затащил в квартиру красноармейца, не подававшего признаков жизни, и аккуратно затворил дверь.

— Где записи? — холодно спросил Кирилл.

— Что с вами такое, Виктор Павлович? — испуганно проблеял Троцкий — и выхватил свой знаменитый маузер с рукоятью, в которую был вделан орден «Красное знамя».

Нарком ещё только поднимал пистолет, а «Юрковский» уже перепрыгнул через стол, сметая мягким местом бювары.

Вышибив оружие из рук Льва Давидовича, он схватил его за шею и хорошенько приложил к холодной стенке.

— Записи где, с-сука жидовская?! Кузьмич!

Ну Исаеву долго объяснять не было нужды.

Привязав Троцкого к его же креслу, ординарец взял Предреввоенсовета за указательный палец левой руки и резким движением сломал его.

Крик задавил Авинов, обхватив Льва Давидовича рукой.

Нарком вцепился в рукав полушубка зубами, но прокусить не смог.

— Цапнул? — поинтересовался Елизар Кузьмич.

— Да куда ему… — буркнул «комиссар Юрковский» и пропел: — Где записи, Лев Давидович?

— У меня их нет… — заскулил нарком.

Мокро треснул второй палец. И опять Кирилл удерживал голову Троцкого, колотившегося от боли.

Когда Исаев крепко ухватился за третий наркомовский перст, тот прошипел:

— В сейфе они! В сейфе!

Авинов тут же отпустил Предреввоенсовета и скакнул к солидному несгораемому шкафу, пупырчатому от клёпок.

Искать ключ не пришлось, толстенная дверца была приоткрыта.

Кирилл просунулся внутрь, шаря по полкам.