Закон Линча - [43]

Но у всех матерей есть особый род языка, который понимают во всех странах.

Команчский воин остановился перед нею, скрестил на груди руки и, приветливо улыбнувшись ей, произнес одно только слово:

— Кутонепи.

Мать Валентина знала, что так обыкновенно называли индейцы ее сына.

Она вдруг почувствовала, что уверенность вернулась к ней, увидев улыбку и услышав, каким тоном гонец произнес имя ее сына.

Она взяла воина за руку и потащила его в пещеру к отцу Серафиму, погруженному в эту минуту в чтение Библии.

— А! — произнес он, увидев их. — Ну, какие новости?

— Этот человек не может ничего сообщить мне, — отвечала она, — так как я не понимаю его языка. Но что-то говорит мне, что он привез хорошие вести.

— Если позволите, я расспрошу его.

— Пожалуйста, я прошу вас! Я сгораю от нетерпения узнать, что он скажет.

Миссионер обернулся к индейцу, стоявшему неподвижно в нескольких шагах от них и равнодушно прислушивавшемуся к их разговору.

— Лоб моего брата Паука покрыт потом, — сказал миссионер, — пусть он сядет рядом со мной и отдохнет. Он совершил большое путешествие.

Индеец слегка улыбнулся и почтительно поклонился отцу Серафиму.

— Паук считается вождем в своем племени, — сказал он мелодичным, гортанным голосом. — Он умеет прыгать, как ягуар, и ползать, как змея. Его ничто не утомляет.

— Я знаю, что мой брат — великий воин, — сказал священник, — подвиги его многочисленны, и апачи бегут при виде его. Встретил ли мой брат молодых воинов своего племени?

— Паук встретил их. Они охотятся на бизонов около Рио-Хилы.

— Их великий вождь Единорог с ними?

— Единорог со своими воинами.

— Хорошо. У моего брата глаза дикой кошки, от него ничто не укроется. Встретил ли он великого бледнолицего охотника?

— Паук курил трубку мира с Кутонепи и несколькими друзьями бледнолицего охотника у их костра.

— Мой брат говорил с Кутонепи? — спросил миссионер.

— Да. Кутонепи радуется возвращению отца молитв, которого он не надеялся больше увидеть. Когда петух пропоет во второй раз, Кутонепи со своими товарищами будет у моего отца.

— Мой брат мудрый и искусный воин. Я благодарю его за то, что он так хорошо выполнил взятое им на себя поручение, которого с такой ловкостью не исполнил бы ни один воин.

Услышав эту заслуженную похвалу, индеец радостно и горделиво улыбнулся и, почтительно поцеловав руку миссионера, удалился.

Тоща отец Серафим обратился к матери Валентина, которая со страхом ожидала результата этого разговора, стараясь прочесть во взгляде священника, на что она может надеяться. Он пожал ее руку и ласково сказал:

— Ваш сын едет сюда, скоро вы его увидите. Он будет здесь этой ночью — я думаю, часа через два.

— О! — воскликнула она. — Благодарю Тебя, о, Боже!

С этими словами она опустилась на колени и долго и горячо молилась, проливая слезы благодарности.

Миссионер с беспокойством следил за ней, готовый оказать ей помощь, если бы волнение слишком сильно на нее повлияло.

Но через несколько мгновений она встала, улыбаясь сквозь слезы, и снова села рядом со священником.

— Мужайтесь, — сказал он ей, — вы оказались так тверды в горести — неужели радость сразит вас?

— О, — произнесла она горячо, — ведь это мой сын, единственное существо, которое я когда-либо любила, ведь я сама его вскормила и вот теперь я снова его увижу! Увы! Вот уже десять лет, как мы в разлуке, десять лет, как на его лбу стерлись следы моих поцелуев! Вы не можете понять, отец мой, что я чувствую. Словами этого нельзя выразить! Ведь ребенок — это все для матери.

— Только не поддавайтесь волнению.

— Итак, он скоро появится? — спросила она еще раз.

— Не позже чем через два часа.

— О, как долго еще ждать! — с тяжелым вздохом произнесла она.

— Да, таковы все люди! — воскликнул миссионер. — Вы безропотно ждали столько лет, теперь же вам кажется невозможным подождать два часа.

— Но ведь это мой сын, мое любимое дитя, которого я жду!

— Хорошо, хорошо, только успокойтесь. Смотрите, вас уже лихорадит.

— О, не бойтесь, отец мой, радость не убивает! Я уверена, что сразу выздоровею, как только увижу его.

Несколько секунд царило молчание, а затем она продолжала:

— Боже мой, как медленно идет время! Когда же наконец сядет солнце? Как вы думаете, отец мой, с какой стороны он появится? Я хочу видеть его приближение. Хотя я уже очень давно его не видела, но уверена, что сейчас же узнаю. Мать никогда не ошибется, так как она не только видит свое дитя, но и чувствует его сердцем.

Миссионер отвел ее ко входу в пещеру, усадил, сам сел рядом и, указав рукой на юго-запад, сказал:

— Смотрите в эту сторону, он должен появиться отсюда.

— Благодарю, — отвечала она. — О, как вы добры, отец мой! Бог вознаградит вас!

Миссионер ласково улыбнулся.

— Я счастлив, видя вас счастливой, — сказал он.

Оба стали смотреть вдаль.

Солнце, между тем, быстро клонилось к горизонту, мрак постепенно окутывал землю, очертания предметов сливались, невозможно было что-либо разобрать даже на близком расстоянии.

— Вернемся в пещеру, — сказал отец Серафим, — ночной холод может вредно подействовать на вас.

— Ничего, — отвечала она, — я ничего не чувствую.

— Кроме того, — заметил миссионер, — становится так темно, что вы все равно его не увидите.