Заколдованная палата - [4]

— Что, красавец наш дорогой, пробу пришел снимать? Ну сейчас, сейчас… — И в его личную, чисто вымытую плошку наливала молоко.

Кот со скучающим видом, нехотя, словно делал большое одолжение тете Клаве, принимался за еду. Если же молоко было не совсем свежее, он, презрительно фыркая, отворачивался от блюдца и, задрав хвост, оскорбленно удалялся.

В таких случаях тетя Клава бежала на кухню к повару и, гремя ведрами, выкрикивала:

— Вы что же это даете несвежее молоко детям? Есть у вас совесть или нет?

— Врач снял пробу, годится, — оправдывался повар.

— Что мне врач, — возмущалась тетя Клава, — наш кот не стал его пить, отвернулся… А вы детям!

Бывало, кот отвергал половину предложенной ему котлетки. Тетя Клава немедленно требовала у повара объяснения.

— Вы что же это натолкли в котлеты столько перца, что даже кот не стал есть, — возмущалась она. — Где забота о больных детях, я вас спрашиваю?

На это сконфуженный повар не всегда отвечал вразумительно. По его приказанию кухонные работники неоднократно похищали кота и уносили «за тридевять земель». Но он неизменно возвращался на свое пепелище к кладовщице Анне Тихоновне и поступал на питание в санатории. Иногда он разнообразил свое меню, вылавливая из санаторного аквариума красивых рыбок, или лазил по крыше и деревьям, охотясь за птенцами.

За разорение птичьих гнезд ребята и прозвали кота — Мобуту. Леня с гордостью демонстрировал Мобуту всей палате.

— У него такие же глазки, как у меня, — восхищался Леня, с наслаждением тиская кота.

Кот не выносил Лениных ласк, орал и старался вырваться из его рук и сбежать. Но это было не так просто.

— Не понимаю, что в нем хорошего! — пренебрежительно улыбнулся Валерочка, — страшный, черный кот. Вероятно, его хозяйка, какая-нибудь ведьма или колдунья. В сказках у них всегда водятся такие коты.

Леня обиделся.

— Его хозяйка не ведьма и не колдунья. Она — кладовщица, Анна Тихоновна. Правда, она ругается за кота. Даже бегала жаловаться на нас главному врачу за то, что мы прозвали его Мобутой. У него, говорит, есть настоящее имя — Васенька.

— Ну вот, я и говорю, ведьма, раз жалуется!

— Нет, она не злая, только разнесчастная.

— Как это «разнесчастная»?

— А так, ее дяденьку и сына фашисты на войне убили. И теперь у нее на свете один родной кот.

— Все равно, кот страшный, выбросим его, — настаивал Валера. — Говорят, что черные коты — плохие. Перебежит дорогу и все дела — дрянь. Вредные они, черные коты.

— Вы посмотрите, какой у него хвост пушистый! Замечательный котик.

Фредик из озорства дернул кота за хвост. Кот не остался в долгу и больно царапнул его по носу. Фредик взвыл и кинулся отнимать у Лени кота.

— Отдай! Я сейчас же выброшу его в форточку, со второго этажа, будет знать, как царапаться, — брызгал Фредик слюной.

— Не дам котика! — закричал Леня и крепко прижал его к себе.

Кот рвался из Лениных рук. Наконец изловчился и царапнул по физиономии своего друга. Когда Леня схватился за щеку, кот вырвался из его объятий и метнулся к полуоткрытой двери.

— Держи его, держи! — заорал Фредик, прыгнув через Ленину кровать.

Валера успел прижать хвост Мобуту дверью. Кот истошно рявкнул от боли и выскочил, как ошалелый, из палаты.

— Я до него еще доберусь, распотешусь! Меня все коты боятся на нашей улице, — грозился Фредик, разглядывая в зеркальце свой исцарапанный нос.

— Нос — как у глиняного кувшина… И вся физиономия у Фредика — кувшинная, — отметил про себя Саша.

— Стиляги, черти, тигры лютые! — плача ругался Леня. — Только троньте!..

— А-а, стиляги? — бросился на Леню Фредик. — Я сейчас тебя ухандокаю!

— Слабо! — крикнул Леня и проворно обежал вокруг стола. С другой стороны его перехватил Валера. Леня нырнул под Митину кровать. Фредик успел схватить Леню за ногу.

— Больно! — завизжал на всю палату Леня.

— Не трожь, он маленький, — тихо, но выразительно сказал Митя и так крепко сжал руку Фредика, что ему пришлось отпустить Леню.

— Подумаешь, защитник какой нашелся? — рванулся Фредик.

— Я тебе покажу! Деревня! Ведьмедь!..

— А ну, покажи, посмей. Видали мы таких городских…

Так они стояли друг перед другом, не отводя глаз. И Фредик — не посмел!

— Петухи несчастные, забияки! Не успели приехать, а уже драться! — Няня Маша вошла в палату с тазиком, кувшином с водой и полотенцем. — Я вот вас сейчас охлажу водицей.

— Обедать пора? — высунув голову из-под кровати, — спросил Леня.

— Святой крест! Да что же это ты там делаешь?

— Спасаюсь от драной тигры…

— Вылезай сейчас же!

Леня проворно вылез из-под Митиной кровати, захватил с собой полотенце и мыло, уже в дверях успел сделать Фредику «нос» и помчался в умывальную.

Няня посадила большого мальчика на кровать и принялась мыть ему руки. Митя заметил, что руки у Саши очень белые и пухлые, пальцы на левой руке скрючены. Вслед за няней вошла медсестра с подносом, на котором стояли тарелки, накрытые салфеткой, и поставила все это на тумбочке.

— Будем обедать, Сашенька, — ласково сказала она и, подвязав ему салфетку на шею, взяла ложку. Сестра кормила большого Сашу из ложки, как маленького… Его суставы в локтях не сгибались.

У Мити сердце сжалось. Такой большой парень… ровесник ему. Митя старался не смотреть, но все равно видел…