Заклятое место - [133]

– Типичная, стандартная экспертиза, как и сотни подобных. Какое это имеет отношение к делу об убийстве Стужиной, Рябко и Тяглого? – с недоумением пожал Павел Иванович плечами.

– Самое прямое, – поймал его на слове следователь.– При вскрытия тел и изъятии пуль выяснилось, что все трое убиты из пистолета ТТ, исчезнувшего из незавершенного вами уголовного дела.

– Очень популярный тип оружия, особенно у бандитов, ценящих его простоту, безотказность и убойную силу,– с видом знатока сообщил Лещук. – И несмотря на то, что давно снят с производства таких стволов немало на руках и в продаже на “черном рынке”. Тем паче, что рядом Кавказ и Чечня с арсеналами различных видов оружия и боеприпасов. В ходу, кроме семизарядного ТТ, и четырнадцатизарядный пистолет Стечкина. Иностранные им не чета. Вот там, у боевиков и моджахедов ищите пистолет. Помогут от бандитов вам уйти не ноги, а убойные стволы…

– Довольно нас просвещать, мы не на занятиях по стрелковому оружию и огневой подготовке,– взял инициативу в свои руки следователь.– Так вот, Павел Иванович, на месте убийства Тяглого в туалете офиса была обнаружена гильза патрона калибра 7.62 к пистолету ТТ. В ходе экспертизы на этой гильзе выявлен характерный след—вмятина от бойка, свидетельствующая о том, что выстрел произведен из пистолета ТТ, который не был вами сдан в камеру хранения. Долго молчавшее оружие “заговорило” не без вашей помощи.

– Это надо еще доказать,– угрюмо выдавил из себя подозреваемый. – С таким же успехом я могу заявить, что это вы произвели выстрелы, либо ваши коллеги. Тот же Чибис, у которого, если мне не изменяет память, часто чешутся руки, только бы стрельнуть.

– Ознакомьтесь с актом экспертизы гильзы.

Лещук, стремясь сохранять хладнокровие, взял лист в руки и бегло пробежал его глазами, положил на стол.

– Все эти данные дают мне основание в отношении вас избрать меру пресечения арест, поскольку вы являетесь опасной личностью и представляете угрозу обществу.

– Я протестую! – вскочил Павел Иванович. Чибис и Ельницкий, как по команде, не утратив мгновенной реакции, ринулись к нему с двух сторон и Георгий ловко сковал его руки стальными наручниками. Лещук словно на подкошенных ногах, устало опустился на жесткий стул, вмонтированный в бетон, молча, невидящим взглядом уставился в окно, где в лучах яркого солнца властвовала весна. Возможно, его последняя весна – пора ожиданий и светлых надежд.

– Павел Иванович, – словно издалека до него донесся голос Зуда. – Вы ж опытный сыщик и следователь, понимаете, что дальнейшее запирательство бессмысленно. Вы проиграли эту партию, а сыграть другую у вас уже нет никаких шансов. Чистосердечное признание и раскаяние облегчить, если не вашу участь, то хотя бы снимет тяжелый камень с души. Покайтесь за смертный грех.

– Я себя грешником не считаю,– холодно произнес Лещук. – И не вам, Валерий Янович, закоренелому атеисту, антихристу обвинять меня в смертных грехах. Все ваши надуманные обвинения развалятся в суде, как карточный домик, поскольку нет главной улики – пистолета ТТ.

– Среди изъятых у вас вещей носовой платочек с вензелем N S, явно принадлежащий Нике Стужиной. Откуда он у вас?

– Почему вы решили, что это ее платочек, а не другой женщине? Я холостяк и никто не вправе мне запретить близкое общение с прекрасным полом, это, как утверждал Фрейд, и я с ним полностью согласен, физиологическая потребность человека, – ухмыльнулся арестованный.

– Принадлежность платочка Стужиной подтвердила гражданка Ласка и другие сотрудники фирмы.

– Да, этот платочек мне подарила Ника Сергеевна и он мне очень дорог. Какие могут быть претензии? Вы, что обнаружили на платочке ее кровь, сперму или другие улики?

– Нет, не обнаружили.

– Тогда возвратите, как память о любимой женщине. И вообще, Валерий Янович, мне стыдно за вашу беспомощность. Тоже мне сыщики, уцепились за женский платочек, это же не пеньюар или трусики, чтобы был повод представить меня сексуальным маньяком, – уязвил Лещук и рассмеялся. – Напрасно стараетесь, это не принесет вам славы, а неприятности гарантирую. Настаиваю на извинении, компенсации морального и материального ущерба, связанного с моим арестом. Требую немедленного освобождения. Я должен срочно приступить к обязанностям президента фирмы.

– Требуйте, а пока отдохните в ИВС, а потом этапируем в СИЗО и хорошенько подумайте о своей незавидной участи. А еще лучше честно, как на духу все изложите на бумаге.

– Если я, что и буду писать, то жалобу на имя генпрокурора о незаконных методах следствия и давления на меня. Обеспечьте меня бритвой и туалетными принадлежностями.

– Бритва исключена, только безопасная.

– Боитесь, что покончу с собой? Не дождетесь.

– Сочиняйте, упрямство и самонадеянность – ваши враги,– сухо произнес следователь и нажал на потайную кнопку электрозвонка под крышкой стола. В кабинет вошли двое постовых милиционера.

– Сопроводите гражданина Лещука, арестованного в ИВС,– приказал Зуд. Павел Иванович осуждающим взглядом скользнул по лицам сотрудников и услышал за спиной властную команду:

– Арестованный вперед, на выход!

Повернулся, вдруг потяжелевшим, словно в него влили свинец, туловищем к двери. Не сразу смог оторвать ноги от пола будто с прилипшей к полу подошвой туфель. Но все же сосредоточившись, сжав волю в кулак, сделал над собой усилие. Медленно, склонив коротко остриженную голову с серебристой легкой проседью на висках, побрел к двери.