Заклятие даоса - [75]

     горный восточный край.

Меч или книга в руке твоей

     сулят дорогу одну:

День настанет, и ты вознесешься

     в заоблачную вышину,

Но достойны насмешек те, что спешат

     в небесную эту страну.

В сорока пяти ли к северу от столицы страны Чанъани стоял уездный город Сяньян. В свое время здесь проживал человек по фамилии Юйвэнь, а по имени Шоу. Как-то он покинул родные места и отправился в стольный град на экзамены. Надо вам знать, что Юйвэнь уже трижды экзаменовался, но судьба не была к нему благосклонна. Жена Юйвэня по фамилии Ван, чтобы как-то пронять супруга, сочинила стихотворение под названием «Вдаль смотрю и вижу Южноречье», в котором шутливо намекала на фамилию мужа — Юйвэнь[198]. Вот оно, это стихотворение:[199]

Мой господин удручен —

До великого древа

     не смог дотянуться он.

Помнишь, как у Западных Врат

     мы расставались с тобой?

А сейчас узнала: лишь осенью поздней

     ты возвратишься домой.

От этой вести недоброй

     хлынули слезы рекой.

Ныне, ученье презрев,

     объятый глубокой тоской,

В утлом челне

     возвращаешься ты ко мне.

До щита Дракона и Тигра[200]

     не сумел дотянуться рукой.

От жизни устал,

     не рад ничему —

Век скоротать собрался

     в убогом дому.

Госпоже Ван показалось, что ей не удалось полностью выразить свою мысль, и тогда она сочинила еще одно стихотворение:

Мой муж, ты должен быть счастлив —

     талантом ты выше всех.

Но почему ежегодно

     минует тебя успех?

Отныне при неудаче

     постыдишься взглянуть мне в лицо —

Лучше уж ночью темной

     всходи на родное крыльцо!

Это стихотворение действительно задело Юйвэня за живое.

— Если снова провалюсь на экзаменах, домой не вернусь, — в сердцах сказал он.

Но неожиданно получилось, что в следующем году он добился успеха и прославился на ученой стезе. И все же домой он поехал не сразу, а остался на некоторое время в Чанъани. Жена, конечно, поняла, в чем причина. «Я обидела его своими стихами, вот он и решил задержаться», — подумала она и решила написать мужу письмо. Позвав слугу Ван Цзи, она ему повелела:

— Это письмо свези господину. Ехать придется тебе сорок пять ли.

Послание начиналось обычными церемонными словами, после которых следовало стихотворение, сложенное на мотив «Нанькэ»:

Повсюду разносится

     веселый гомон сорок,

В полночь расцвел

     в лампе фитиль-цветок.

Наконец-то домчалась громкая весть

     до самого края земли:

Со славою едете вы домой —

     успеха добиться смогли.

Брови хмурить в печали

     теперь не придется мне.

Лик молодой осветила

     радостная заря.

Сомнения душу терзали,

     но печалилась, верно, зря —

Думала, муж в беспутстве погряз,

     остался в чужой стороне.

После этих стихов следовали такие строки:

Неподалеку от наших мест

     Чанъань — столичный град,

Красота и пышность построек

     приезжего удивит.

Мой господин так молод,

     повеселиться не прочь;

Где же он, захмелевший,

     коротает сегодня ночь?

Юйвэнь Шоу, прочитав стихи, воскликнул:

— Ах, негодная! В прошлый раз ты дала мне ясно понять, чтобы я приходил к тебе только темной ночью. А сейчас, когда я сдал экзамены, ты вдруг торопишь меня с возвращением!

Он велел слуге гостиницы принести ему письменные принадлежности и сочинил стихи на мотив «Ступаю по болотной траве».

Всхожу по ступеням,

     что ведут в облака,

К кассии — древу бессмертных —

     протянулась моя рука.

Первым выдержал я экзамен —

     нету меня славней!

Скачут гонцы — имя Первейшего[201]

     спешат сообщить поскорей.

Нынче со мною пышная свита,

     сверкает сбруя коней.

Кончается праздник,

     скоро в путь,

В квартал певичек

     спешу заглянуть.

Ныне я счастлив, как никогда —

     стали явью мои мечты.

В башню феникса весть посылаю,

     туда, где томишься ты.

Муж твой теперь — праздный гуляка,

     не вернется до темноты.

Юйвэнь Шоу взял лист цветной бумаги и сложил его, чтобы переписать заново стихи. Растирая тушь, он сделал неосторожное движение — камень для растирания дрогнул, и несколько капелек брызнули на бумагу. Лист пришлось заменить. Наконец, с письмом было покончено, и он передал его Ван Цзи.

— Скажи госпоже, что столичные экзамены я выдержал с блеском, но домой вернусь лишь ночью. Быстрей отправляйся и не забудь доложить ей все так, как я сказал: раньше ночи, мол, он не вернется.

Ван Цзи сразу же тронулся в путь и, проехав ровно сорок пять ли, добрался до дома.

Между тем Юйвэнь, отослав слугу, отправился почивать, поскольку особых дел у него не было, а время было уже позднее. Едва он смежил веки, как сразу же и уснул. И вдруг ему почудилось, что он уже дома, в родном Сяньянском уезде. Смотрит — и видит слугу Ван Цзи, который, сбросив соломенные туфли, моет ноги возле ворот.

— Эй, Ван Цзи, ты давно вернулся? — спросил он. Ему пришлось повторить свой вопрос несколько раз, но слуга не отвечал. Юйвэнь закипел от возмущения. И тут он заметил свою супругу, госпожу Ван, которая со свечою в руке шла в дом.

— Жена, я приехал! — бросился к ней Юйвэнь, но женщина не обратила на него ни малейшего внимания.

«Может быть, мне все это снится?» — подумал Юйвэнь и пошел вслед за женой. Вошел в дом и видит: госпожа Ван поставила свечу на стол, достала его письмо и золотой шпилькой, которую она вынула из волос, вскрыла конверт. Странно, но в нем лежало совсем не письмо, а чистый лист бумаги. Усмехнувшись, госпожа Ван взяла кисть и написала на листе такие строки: