Заклятая подруга - [48]

– Ну, давайте посмотрим, раздевайтесь, – равнодушно произнесла врач, машинально заполняя карточку.

В полуобморочном состоянии Лера начала разоблачаться, путаясь в одежде, словно на ней был не костюм, а рыбацкая сеть.

Врач что-то спрашивала, больно давила, один раз нажала так, что Лера задохнулась от боли. Ей стало так жаль себя, что сознание заволокло пеленой слез.

– Женщина, вы оглохли? – донеслось до нее как сквозь вату. – У меня там очередь! Вам поспать негде?

– Извините, – пробормотала Горецкая, ощущая себя жалкой, униженной и какой-то маленькой. Будто ребенок, потерявшийся в метро.

– Расстроилась? – понимающе кивнула врач, глядя, как пациентка пытается сунуть ноги в рукава пиджака. – Да это сейчас быстро, особенно если платно. Чик, и нету. И живи себе припеваючи.

Содрогнувшись от ужаса, Лера дико взглянула на докторицу:

– Мне отрежут что-то?

Она с трудом ворочала мозгами, представляя ситуацию, при которой ей что-то такое из внутренностей «чик». И как потом жить припеваючи? Подвываючи если только. Что за ненужная деталь?! И что вообще за патологоанатомический юмор? У человека горе, а его так нелепо утешают.

– Ты вроде на приличной работе, не улицы метешь, – с сочувствием проговорила врач. – И образование высшее. Нет бы обрадоваться, что легко отделалась! Я, между прочим, онколог! У меня тут люди мечтают, чтобы визит оказался не по профилю. А ты еще и с претензией! Так все хорошо не бывает. У меня вон трое детей. Я уже устала в школу с кошельком бегать. Обувь рвут, из одежды вырастают, на учебники сдай! Макулатуры велели по тридцать килограммов с человека принести. А у меня что, целлюлозно-бумажный комбинат дома? Где я им девяносто кило бумаги возьму? Я сама столько вешу. Вот если только пойти и повеситься там у них на безмене! А если ты против абортов, то это твои личные проблемы!

Врачиха разозлилась и несла какую-то жуткую чушь.

– Да что вы, дети – счастье, я за вас рада, – пробормотала Валерия, чувствуя, что колготки перекрутились и отвратительно тянут, но не переодеваться же! От раскрасневшейся докторши хотелось быстрее уйти. Уж больно непонятно она выступала. – А мне куда теперь? Что мне теперь делать?

Отвратительное слово «чик» мельтешилось в мозгу и мешало правильно задавать вопросы.

– А куда беременные ходят? К гинекологу! А там уж как знаешь!

– При…чем… тут, – поперхнулась Валерия, ощущая горячую волну слез, облегчения, недоверия, накатывающую откуда-то снизу. Она уже соображала, но поверить не могла. – Вы ошиблись! Этого не может быть! – заорала она так, что врачиха вздрогнула и даже слегка подпрыгнула, заколыхав пышным телом, плотно вбитым в белый халат. – Я не могу быть… того… беременной!

– А что, без мужика живешь? – язвительно прищурилась докторица. – Ну, тогда тебе ветром надуло! Только у тебя, милая, все симптомы! И чего тебя ко мне послали, ума не приложу! Это ж умудриться надо! Тошнит, аппетита нет, головокружения, пузо растет, грудь болит, а она к онкологу чешет! Раньше люди были вменяемее. Интернета не знали, диагнозы сами себе не ставили и жили спокойнее. А теперь каждый сам себе профессор! У тебя уж четвертый месяц давно пошел. Скоро ребеночек шевелиться будет.

И тут Лера заревела в голос. Глупо, по-бабьи, и даже полезла к ехидной тетке обниматься.

– Стресс, – понимающе кивнула та и сунула Горецкой стаканчик с водой.

Тонкий пластик Лера раздавила в ладони и облилась, пятясь к дверям.

– Карту возьми, ненормальная! – развеселилась врач, сунув ей в руки какие-то бумаги и выпихнув за дверь с криком: «Следующий!»

Вытирая слезы и сопли, Лера пронеслась мимо сочувственно притихшей очереди. Ей было стыдно за свое счастье.

– Чик! – с веселым возмущением пробормотала она, пытаясь привести себя в порядок. Тушь потекла, помада размазалась, а лицо покрылось красными пятнами. Это не имело никакого значения. Лера смыла остатки косметики, посмотрела на опухшую, сизоватую физиономию и сообщила своему отражению: – Если мальчик, то скоро появится первый идеальный мужчина на планете.

Счастья было так много, оно так невыносимо распирало, что Валерия Горецкая подпрыгивала, словно мячик, и изнемогла от желания с кем-то поделиться этим счастьем.

Рита приехала к ней, едва Лера успела раздеться.

– Можешь не напрягаться и не изображать скорбь. – Горецкая радостно втянула гостью в коридор и захлопнула дверь, едва не прищемив оторопевшую Риту. – Похороны отменяются. Не судьба тебе, Соловьева, напиться на халяву!

– Да ты что? – осторожно улыбнулась та, опасавшаяся, что у подруги просто истерика после посещения врача. – Надо же, какой облом. А я губу раскатала.

– Закатывай обратно. Я тебе сейчас такое расскажу…

Рассказывала она долго, раз пять повторив в разных вариациях все свои переживания и впечатления. Лера уморительно копировала в лицах врача, себя, хохотала, плакала и снова хохотала. Они обнимались с Ритой и ревели вместе. Разумеется, под бутылку красного вина вечер прошел бы веселее, но Горецкая пить боялась. Поэтому Рите пришлось хлебать отвратительный травяной чай и заедать привкус старого сена многочисленными шоколадками. Она была почти счастлива. И лишь когда Валерия, устав от эмоций, затихала, Рита вспоминала, что дома ее ждет Андрей. Это раздражало и мешало.