Заклятая дружба - [94]
Не вызывало больших сомнений и то, что одной из целей военных приготовлений Германии являлся Советский Союз.
В донесении разведуправления РККА наркому Ворошилову от 17 марта 1936 г. упоминалось о том, что гитлеровский министр ВВС Г. Геринг во время встречи с польским министром иностранных дел Беком подтвердил факт встречи с Тухачевским в Берлине, заявив, что сделанное последним предложение о возобновлении военного сотрудничества между Германией и СССР было отклонено немецкой стороной[580].
В докладной разведуправления РККА на имя Ворошилова от 23 августа 1936 г. говорилось о встрече в Бреславле агента РУ РККА с руководством разведывательного и контрразведывательного отделов штаба 8 корпуса германской армии. На встрече обсуждались вопросы германо-польских отношений и возможности войны между Германией и СССР[581]. Германские разведчики заверили советского представителя в том, что немецкое военное ведомство и после декларации о ненападении между Германией и Польшей относится к Польше как к врагу. Что же касается СССР, отметил майор Биллинг, то планы интервенции против Советского Союза имеет только верхушка НСДАП, а вермахт в этом не заинтересован[582].
В декабре 1936 г. немецкий Генеральный штаб направил в СССР под видом туристов группу из 30 офицеров инженерных войск для «ознакомления» с состоянием железнодорожной сети СССР. Аналогичные «маневры» предпринимались и в период рапалльского альянса, но в условиях существенно осложнившихся в политическом смысле отношений между Советским Союзом и гитлеровской Германией, эта «туристическая вылазка» де-факто была разведывательной.
С приближением войны Гитлер решил основательно перетасовать руководящие военные кадры и избавиться от неустраивавших его генералов. Как установлено, на следующий день после «ночи длинных ножей»[583] «СС» завело досье на генерал-полковника Фрича. 26 января 1938 г. он был вызван к фюреру, который в присутствии Геринга и Гиммлера предъявил ему обвинение в гомосексуальной связи и нарушении кодекса чести. 4 февраля Фрич ушел в отставку, его преемником стал генерал В. фон Браухич. Позднее суд чести установил ложность обвинения, однако публичной реабилитации не последовало[584].
Одновременно были сфабрикованы обвинения морального порядка против военного министра генерал-фельдмаршала В. фон Бломберга[585]. После ухода Бломберга в отставку его пост был преобразован: верховным главнокомандующим вермахта стал сам Гитлер. (Трудно не заметить идентичность методов Сталина и Гитлера, которые во второй половине 30-х гг., укрепляя свою личную власть, поспешили устранить явных и гипотетических оппонентов в военной среде.)
В Советском Союзе адекватная оценка военной опасности, исходившей от гитлеровской Германии давалась далеко не всеми. Лидировавшая группа политических военных руководителей: Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Каганович, Маленков, Берия и др. исходила из тезиса, во всяком случае на уровне официальной политики, что все капиталистическое окружение одинаково враждебно Советскому Союзу. Однако политические реалии, связанные с общим историческим прошлым, а главное – определенное духовное родство обоих режимов подсказывало этим политикам, что с Гитлером можно каким-то образом договориться[586].
Другое направление в политическом и военном мышлении представляли Литвинов, Тухачевский, Уборевич, Егоров, Берзин и др. Они оценивали нацистскую Германию как будущего военного противника СССР и видели гарантии безопасности страны в тесном военно-политическом союзе с демократиями Запада, прежде всего с Францией. И именно они – почти все – стали жертвами сталинской карательной политики, ложно обвиненные в пособничестве гитлеровскому режиму.
Являясь начальником вооружений РККА, заместителем наркома обороны, Тухачевский не только направлял деятельность конструкторских и научно-исследовательских учреждений, но и глубоко вникал в их технические разработки, присутствовал на испытаниях новой военной техники и поддерживал связь со многими ведущими конструкторами и испытателями. В «Новых вопросах войны» он отмечал: «Самой сильной в будущей войне будет та страна, которая будет иметь наиболее мощную гражданскую авиацию и авиационную промышленность»[587]. За два с лишним десятилетия до первого полета в космос он проявлял профессиональный интерес к этой сфере. «Несмотря на то, что полеты в стратосфере находятся в стадии первоначальных опытов, – писал Тухачевский, – не подлежит никакому сомнению, что решение этой проблемы не за горами»
