Заклятая дружба - [65]
Приказ народного комиссара обороны Союза ССР № 072 был издан 7 июня 1937 г. – до суда. Преступниками назывались еще не осужденные люди. Документ информировал о состоявшемся с 1 по 4 июня Военном совете, где был заслушан доклад наркома обороны о раскрытой НКВД «контрреволюционной военной фашистской организации, которая, будучи строго законспирированной, долгое время существовала и проводила подлую, подрывную, вредительскую и шпионскую работу в Красной Армии… Руководящая верхушка этой военной фашистско-троцкистской банды состояла из людей, занимавших высокие командные посты в Рабоче-Крестьянской Красной Армии»[379]. Все фигуранты дела в документе названы поименно, но ни одного факта – за отсутствием таковых – не называлось: это «компенсировалось» обилием бранной и негативной эмоционально-экспрессивной лексики: неотъемлемого атрибута сталинского правосудия. «Врагу удалось путем подкупа, шантажа, провокации и обмана запутать в своих преступных сетях этих морально павших, забывших о своем долге, заживо загнивших людей, превратившихся в прямых агентов немецко-японского фашизма». И главное – в финале: «Нельзя верить и тому, что они выдали всех своих единомышленников и сообщников»[380]. Внятное предупреждение, что процесс только начинается, и поиск «сообщников» не заставит себя ждать. Уже через девять дней после суда над Тухачевским были арестованы как участники военного заговора 980 командиров и политработников, в том числе 29 комбригов, 37 комдивов, 21 комкор, 16 полковых комиссаров, 17 бригадных и 7 дивизионных комиссаров[381].
§ 2. «Дело военных» как социальный заказ
21 июня 1937 г. был издан совместный приказ НКО и НКВД «Об освобождении от ответственности военнослужащих участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и своих сообщниках»[382]. Этот приказ был доведен до сведения личного состава армии и флота. Он закономерно усилил поток доносов, способствуя деморализации военнослужащих.
А. А. Жданов на торжественно-траурном заседании в январе 1938 г., посвященном 14-й годовщине со дня смерти В. И. Ленина, подчеркнул: «1937 год войдет в историю выполнения ленинских заветов и предначертаний как год разгрома врагов народа»[383]. Лучше и не скажешь… Из стенограммы совещания политработников РККА, проходившего 3–4 августа 1937 г.:
«…т. Смирнов (начальник политуправления РККА): Политическое настроение нашей РККА прочное и хорошее.
…Мы уже проделали за последнее время порядочную работу. Всего из армии уволено за последние месяцы около 10 тыс. человек, и около половины из них как исключенные по политическими мотивам. Но… если бы мы успокоились на этом… это было бы неверно…
…Выкорчевывание всей враждебной сволочи – эта задача стоит перед нами…
Как реагировала РККА на раскрытие шпионских банд? Приведение в исполнение приговора над Тухачевским, Уборевичем и Якиром было встречено и рассмотрено как воля РККА… Встрепенулась буквально вся РККА… Сейчас десятки, сотни тысяч писем поступают… за последнее время поступило более 10 т. Сейчас бдительность народа безусловно поднялась.
т. Троянкер (Военный совет Московского округа): В течение известного периода времени было известное напряжение у части ком. состава. Основная масса нач. става отнеслась к этим увольнениям и к тому процессу очищения, который мы провели, совершенно правильно. Часть командиров, особенно те, которые чувствовали, что до них дойдет очередь… заметно нервничали…
У этой части наблюдалось упадочное отношение к своей работе… Если в момент опубликования приговора Верховного Суда были такие настроения… что никому верить нельзя, настроения панические, упаднические…в основном эти настроения сейчас прекратились»[384].
И все же, несмотря на бодрые реляции, падение авторитета командиров и начальников невозможно было проигнорировать. Во время того же совещания И. И. Смирнов (сменивший на посту начальника Политуправления Гамарника) отметил, что на общем фоне положительных настроений «есть очень много отрицательных и прямо контрреволюционных высказываний. Эти настроения идут, главным образом, по линии разговоров о подрыве авторитета руководителей партии и правительства, о подрыве авторитета командирского состава… Элементы растерянности захватили некоторую часть руководителей, которые потеряли волю и выпустили вожжи из рук. Есть некоторый упадок дисциплины, много происшествий, аварий, самоубийств, поджогов, увечья людей… Число дисциплинарных проступков очень велико. С 1 января 1937 г. по 1 мая 1937 г. мы имеем здесь астрономическую цифру – 400 тыс.»[385].
О разрушительном влиянии репрессий можно судить и по тому, что резко снизился уровень воинской дисциплины, увеличилось число суицидов и аварий. По данным Главного управления РККА, количество самоубийств и покушений на самоубийство во втором квартале 1937 г., по сравнению с первым кварталом, выросло в ЛВО на 26,9 %, в БВО – на 40, в КВО – на 50, в ОКДВА – на 90,9, на Черноморском флоте – на 200 %[386].
Если за период, предшествовавший «Делу военных», с 1 января по 15 марта 1937 г. в ВВС было 7 катастроф и 37 аварий, во время которых погибло 17 человек и ранено 9, то в 1938 г. за такой же период произошли 41 катастрофа и 55 аварий, в которых погибло 73 человека и ранено было 22. Всего по РККА за один 1939 г. во время чрезвычайных происшествий погибло 1178 и было ранено 2904
