Заклятая дружба - [110]

На основе архивных материалов подробно проанализирован ход «Дела военных», его предтечи и последствия. На основании изученных документов нет оснований говорить о влиянии сфабрикованного «немецкого досье» – если таковое и существовало в реальности, а не осталось лишь в нереализованных намерениях немецких спецслужб. В немецких архивах не выявлено материалов, подтверждающих наличие такого досье. Кроме того, во вторичных немецких источниках (в частности, воспоминаниях В. Шелленберга время передачи обозначено как весна 1937 г., тогда как некоторые значительные фигуранты процесса – Путна, Примаков и другие были арестованы существенно раньше). В материалах дела нет никаких примет «немецкого следа», как нет и вообще наличия какой-либо аргументированной доказательной базы.

Действия следствия были направлены на получение от арестованных как можно большего количества фамилий мнимых соучастников, преимущественно (но не исключительно) участвовавших в реализации военного сотрудничества с рейхсвером в 1921–1933 гг. Поскольку практически вся военная элита Советского Союза была вовлечена в этот процесс (стажировки в германском Генштабе, поездки на маневры, приемы в России немецких военных руководителей и промышленников, участвовавших в разработке новых образцов техники и химических веществ, и т. д.), вся она стала объектом фальсификации.

Характерно, что на первых этапах обвинение в шпионаже в пользу Германии (как следствие контактов с рейхсвером) отсутствует. Обвиняемым инкриминируется то «правый уклон», то участие в зиновьевской группировке, то в троцкистской. (Следствие в это время шло по аналогии с уже законченными образцово-показательными процессами.)

Все эти обвинения были введены под «крышу» главного – пособничества германскому фашизму и шпионажу. Контакты с рейхсвером были стержнем обвинений против советских военачальников, они выдвигались как синонимичные шпионажу. В условиях тоталитарной сталинской системы понятия «арест» и «вина» были идентичными.

О методах дознания дополнительно свидетельствуют, в частности, психолингвистическая и почерковедческая экспертизы, проведенные по запросу автора исследования.

Только обвинение в шпионаже в пользу Германии, в сочетании с троцкизмом позволяло Сталину, лично курировавшему процесс и направлявшему его ход через следователей и прокурора, избавиться от профессиональной оппозиции в рядах РККА. Речь идет, разумеется, не о «мнимой» изменнической деятельности кого-либо из осужденных, но о недовольстве деятельностью наркомата обороны, о жестко отрицательной позиции в отношении сближения с гитлеровской Германией, о критичном (хоть и не выдаваемом на-гора) отношении к партийно-правительственным мероприятиям в сфере коллективизации и индустриализации.

Массовые репрессии сделали невозможным сохранение незыблемого в армии правила: беспрекословного подчинения приказу. Была прервана связь поколений и, соответственно, возможность передачи практического и теоретического военного опыта, вследствие чего советская военная наука и практика остановились в развитии.

Были заморожены научные разработки, связанные с деятельностью уничтоженных военачальников или курировавшиеся ими. Закрыты (вплоть до 1941 г.) актуальные исследования в авиационной и танковой промышленности, в новых отраслях военной промышленности. Не проводились учения и маневры, основанные на принципах ведения современных войн. Репрессиям подверглись ученые, курировавшие новейшие разработки в области военной техники.

«Дело военных» и последовавшие за ним массовые репрессии в армии дискредитировали СССР в глазах даже относительно толерантных западных держав: уничтожение военной элиты трактовалось Западом как явный признак коллапса государственной системы. Все эти обстоятельства нанесли невосполнимый урон государственной безопасности СССР. «Дело военных» явилось одним из ключевых моментов в осмыслении гитлеровской элитой перспектив экспансии на восток. Истребление в результате репрессий армейской вертикали в значительной мере не только затормозило повышение советской обороноспособности, но и практически свело на нет возможность использования и развития ранее приобретенного немецкого военно-практического и военно-промышленного опыта.

Руководители и участники двустороннего сотрудничества в общении друг с другом, а также в ознакомительных поездках получили представления о социальных и политических реалиях Германии и России. Это явилось одной из форм так называемой легальной разведки, в Германии в дальнейшем давшей существенную базу для так называемого «остфоршунга» гитлеровского периода.

Впервые в отечественной и зарубежной историографии помимо детального анализа деятельности военных школ и предприятий рейхсвера на территории СССР, стажировок советских военных в Германии и взаимных посещений маневров, исследуется проблема легальной разведки немцев в России и зарождения нацистского «остфоршунга». Также впервые углубленно рассмотрены вопросы, связанные с ролью внешнеполитических ведомств обоих государств в развитии и сворачивании контактов, а также об участии органов госбезопасности в различных мероприятиях и акциях в течение указанного периода. В работе представлен и ранее не введенный в научный оборот материал о «периферических» аспектах сотрудничества: подробностях быта, культуре и обычаях российской глубинки глазами немецких стажеров, дающий представление о межличностных контактах и атмосфере повседневности.