Заклинатель - [29]

От восторга Пин едва не потерял дар речи. Вот так удача!

— О, конечно! — ответил он с благодарностью.

— Тогда решено, — весело сказала миссис Сытвуд, — И достаточно на сегодня разговоров — давайте просто есть и веселиться. Бьяг, ты споешь нам сегодня песню? Или, может, расскажешь что-нибудь?

Глаза у Бьяга загорелись. Отодвинув в сторону деревянную тарелку и кружку, он резво вскочил на стол.

— С удовольствием, — ответил он с широчайшей улыбкой.

ГЛАВА 18 Рассказ Бьяга

«В юные годы, когда я был уже не намного меньше ростом, чем теперь, я жил в деревеньке у подножия Спины Дьявола — очень крутой, совершенно голой горы. Деревня была надежно защищена, ведь с одной стороны от нас было море, с другой — гора. Ранним летним утром я любил наблюдать, как заря розовыми перстами касается вод и они начинают мерцать и переливаться розовым светом. Зато осенью набухшие влагой облака висели так низко, что порой половина горы была скрыта от глаз. Зимой морские соленые волны были серыми, словно камни, а Спина Дьявола — белой от снега. Потом приближалась весна — и реки вздувались, и все кругом начинало гудеть, пробуждаясь к жизни после долгого сна. Стоит мне вспомнить об этом теперь — и, клянусь, на глаза мне тотчас же наворачиваются слезы.

Так я взрослел — но не рос. И в конце концов пополз слух, будто я вовсе не сын своей матери, а подкидыш, будто меня подменили горные духи — подбросили вместо родного ребенка, которого утащили к себе. Жители нашей деревни забеспокоились: они захотели узнать наверняка, так это или нет.

„Отправляйся на Кахир-Фаза“, — сказали они мне.

Высоко-высоко, на самом гребне Спины Дьявола, стоял древний пень. В дерево, от которого он остался, в вековой дуб, много лет назад ударила молния, и сохранилась только обугленная культя. Самое странное — в том, что дерево обгорело весьма необычным образом: по форме пень был невероятно похож на трон, даже с двумя подлокотниками, четырьмя крепкими ножками и высокой спинкой. Этот-то деревянный трон люди и прозвали Кахир-Фаза, что значит „кресло познания“. Существовало поверье: ежели человек проведет на нем целую ночь, от заката и до рассвета, а утром сможет спуститься с горы на своих ногах — значит, он дитя горных духов, а в награду он получит поэтический дар и неутолимую тягу к странствиям.

Родители предупредили меня, что это очень опасно. Последний, кто осмелился сесть на Кахир-Фаза, вернулся калекой и даже не мог внятно говорить. Из уст его вместо поэзии изливался бред, а странствия его завершились в ближайшем доме для умалишенных. Не стану отрицать, мне было очень страшно — но и смертельно любопытно. Однажды ранней осенью, достигнув зрелого возраста — мне исполнилось десять, — вскоре после полудня я простился с родной деревней и двинулся в путь, вверх по склону Спины Дьявола.

Небо было синим и совершенно безоблачным; дни становились короче, деревья желтели и теряли листву. Холод уже покусывал щеки и нос, но настроение у меня было превосходное. Близилась середина пути, местность начинала меняться. Казалось, зима пришла раньше времени. Деревьев почти не стало, а те, что все же встречались мне на пути, скорбно тянули к небу совершенно голые ветви; ноги мои все чаще ступали на голый камень и реже — на траву. Небо налилось свинцом, — казалось, вот-вот хлынет дождь. Ветер усиливался. Море — такое синее, когда я покидал деревню, — буквально почернело и вздулось пенистыми белыми хлопьями валов. По мере того как солнце близилось к горизонту, уверенность покидала меня.

В то самое мгновение, как последний луч солнца скрылся за горизонтом — границей ведомого мне мира, — я ступил на вершину Спины Дьявола. До чего же там было холодно и уныло! Гребень у горы был совсем узкий — не более пяти шагов в ширину; на нем, прямо посредине тропы, возвышался Кахир-Фаза. Я думал, что увижу, как сам дьявол восседает на нем, ибо только ему подошел бы такой черный, обугленный трон. Я приблизился к пню, сел и стал ждать, уповая на лучшее.

Что ж, скажу я вам, никогда еще в моей жизни не случалось такой жуткой ночи, и я очень надеюсь, что больше никогда не случится.

Природа направила все свои силы на то, чтобы помешать мне осуществить задуманное. На землю опустился холод, который жестоко кусал мои нош и щеки острыми, словно бритва, зубами. Ветер выл и стенал, нашептывая мне в самые уши ужасные мысли, от которых я едва не лишился рассудка. Меня страшно трясло, и я всеми силами цеплялся за подлокотники трона. Порывы ледяного ветра были до того мощными, что казалось, он вот-вот поднимет меня в воздух и яростно скинет с горы. Затем по крутым склонам на Спину Дьявола стал наползать плотный туман; он обложил меня со всех сторон и наконец поглотил. А потом хлынул дождь — я промок до костей.

Я совершенно потерял счет времени; возможно, прошел всего час, а быть может, четыре; наконец ветер утих, ливень иссяк, обратившись в мелкую морось. И тогда я решил: самое страшное позади. Как вдруг начались эти звуки. Вой и хруст, лай и стенания. С обеих сторон от меня раздавались оглушительные удары — будто топот великанских ног. Но и это не все: были и другие ощущения. Наверняка хулиганили злобные духи: они гладили меня по лицу и касались ушей ледяными губами. Мне казалось, я и вправду на грани безумия. Клянусь трехногим табуретом великого барда Порика О'Лалли: я чувствовал, как чьи-то руки хватают меня за одежду и тянут куда-то, пытаются сбросить со стула. Последнее, что я помню о той ночи, — это как передо мною предстал сам дьявол с копытами, озаренный внезапной вспышкой раздвоенной молнии.