Заклинатель - [20]
— Вряд ли, — ответствовал Пин, съежившись и отступая на шаг.
— А вот и врешь, — возразил Коггли, взяв его рукой за подбородок и заставляя поднять повыше лицо. — Тебя зовут Пин Карпью. Я больше ни у кого не видел таких странных глаз. Что ты задумал, парень? Похулиганить решил?
— Нет. — Пин возмущенно вывернулся из рук констебля. Он толкнул тяжелую дверь таверны, и та нехотя подалась.
— Отца своего не видел? — крикнул ему в спину Коггли. — А то коли видел — так лучше скажи. Он по-прежнему в розыске.
— Знаю, — буркнул Пин. — Знаю. — И переступил порог.
Таверна «Ловкий пальчик» стояла на Мосту, на том самом месте, где до нее много столетий, сменяя друг друга, стояли другие таверны. Место было отличное — ровно посредине, то есть посетители, вне зависимости от того, из какой части города они приходили, чувствовали себя как дома. Ибо если жители северной части посещали противоположный берег с большой неохотой, то уж южане и подавно не имели большого желания отправляться на север. Как бы ни называлась таверна и кто бы ни был ее хозяином, кое-что оставалось здесь неизменным из века в век, а именно посетители. Говаривали, что коли вас занесло в Урбс-Умиду — загляните только в таверну «Ловкий пальчик», и перед вами во всей красе предстанет все, что этот город способен предложить: грязь, вонь да и сами добрые граждане Урбс-Умиды — грабители, жулики, плуты и лжецы, фальшивомонетчики и шарлатаны. Не важно, откуда они были родом — с северного или южного берега, — Бетти Пегготи со всеми обходилась одинаково. Разумеется, насколько позволяли их кошельки.
Пол таверны был усыпан опилками вперемешку с соломой и грязью и покрыт пятнами, подозрительно напоминавшими кровь. От шума можно было оглохнуть: люди пели, орали, визжали, смеялись. Воздух был полон запахов. Боже, что это были за запахи! Пину показалось, будто он погрузился в буйную какофонию ароматов, и он с жадностью набирал воздух в легкие. Радостная, возбужденная атмосфера таверны нахлынула на него в виде запахов, и он с удовольствием смаковал ее. Кто-то плел заговор — пахло страхом; кто-то бился об заклад — пахло азартом; а еще пахло радостью и весельем. Пин чувствовал каждую ноту: и кровь, и пот, и соленые слезы, и пиво, и рыбу, которой пропахла одежда портовых грузчиков, и особый, таинственный аромат далеких, неведомых стран — неизменный спутник моряков. Чувствовалась даже легкая нотка любви, но, заметьте, лишь легкая нотка, намек, — «Ловкий пальчик» нельзя было назвать самым подходящим местом для свиданий. Насладившись запахами, Пин обратился к мужчине, который стоял рядом, у входа.
— Я хочу посмотреть на Заклинателя Костей, — сказал он.
В ответ раздалось какое-то неопределенное не то мычание, не то хрюканье, и кривой шишковатый палец указал в дальний конец таверны, где виднелось несколько ступенек. На верхней, возле широко распахнутой двери, стоял человек. В Пине с новой силой разгорелось любопытство, и он подошел к человеку.
— Шесть пенсов, — сообщил тот. — И можно будет задать вопрос.
— Кому?
— Мадам де Коста.
— А-а… — понимающе кивнул Пин.
Он бросил взгляд сквозь открытую дверь: комната уже была полна народу.
— Ну все, гони монету! — нетерпеливо потребовал парень. — Ровно в восемь закрываем дверь и больше никого не пускаем.
Так Пин оказался у самой дальней стены в полутемной комнате, позади толпы зрителей. В комнате стоял приглушенный шум — шарканье, полушепот; мальчик прислушался, и до его чутких ушей донеслись обрывки чужих разговоров.
— Я слыхал, будто эта баба, Коста которая, будущее предсказывает.
— Ну, наверное, она и впрямь может знать, раз она уже того, преставилась.
— Эй, слышь, что скажу. Разрази меня гром, если вру. В общем, Молли, ну ты знаешь ее, через улицу жила, короче, спросила про своего бедолагу Фреда, ну того, который в Фодус свалился на днях.
— Да толкнули его, дело ясное. Она, говорят, и толкнула.
— Не в том дело. Короче, эта Коста, скелетон этот, сказала, будто Фред в полном счастье и ждет ее не дождется. Ну и вот, на другой день Молли преставилась — отправилась к своему Фреду.
— Да ну! В Фодус?
— А? Не, не в реку. В могилу.
— Что-то в последние дни народ так и падает в Фодус. Душегуб яблочный работает не покладая рук.
Пин протиснулся сквозь толпу и оказался перед деревянным помостом. На невысоком столе в паре футов от края помоста стоял низкий гроб. Грубо отесанный, небрежно оструганный, с плохо подогнанной крышкой. Пин с улыбкой подумал о том, что сказал бы по этому поводу мистер Гофридус. Он никогда бы не опустился до подобной халтуры. У дальнего края платформы была расставлена четырехстворчатая ширма, за которой мальчик заметил какую-то возню.
Внезапно толпа притихла. Из-за ширмы вышел человек, с головы до пят облаченный в подобие черной сутаны. Темный бархатный плащ, тяжелыми складками ниспадавший с его плеч, на груди был заколот серебряной брошью. Роскошная ткань, богато расшитая янтарными нитями, которые сплетались в узор из фруктов и виноградных лоз, при ходьбе колыхалась, и полы слегка разлетались в стороны, обнаруживая мерцающую алую подкладку. Ноги таинственного человека были обуты в парчовые сапоги на низком каблуке, которые то и дело показывались из-под полы балахона, со слегка заостренными, задранными кверху носами, украшенные золотыми кисточками. При каждом шаге кисточки мягко шуршали.
