Заклинатель Белого Мира - [5]

По спине Ману вновь прошла нестерпимая дрожь.

— Да, Повелитель, я готов понести наказание...

Царимир бросил через комнату гневный взгляд. Ману мрачно встретил его. В этот момент дверь скрипнула, и в комнату вошел Арий.

Старик выглядел неважно. Лицо осунулось, лишь брода искрилась сединой. В темном халате с засученными рукавами, он походил на отшельника. На голове шапка из заячьего меха, из-под которой выбивались редкие прозрачные пряди. Взгляд опустошен. Но даже сейчас глаза не теряли своей змеиной подвижности: то гипнотизирующие, то стремительные и удушливые. То, что Арий не спал несколько ночей, было видно сразу. Царимир поднялся.

— Все хорошо, — сказал Арий хриплым голосом.

— Два дня беспамятства — это хорошо? — процедил сквозь зубы Царимир.

— Два дня было три часа назад...

Они какое-то время смотрели друг на друга. И взгляд Царимира неожиданно просиял, он отстранил Ария и поспешил из комнаты.

— Только не долго, — добавил вслед старик.

Ману вздохнул полной грудью.

3 Выздоровление

Каждую ночь мне снилось одно и то же: снег, набившийся в самые легкие. Я задыхался и вскакивал среди ночи с бешеным стуком сердца. Чьи-то руки хватали меня за плечи. Голос Ария требовал смотреть ему в глаза, и я смотрел. После этого меня накрывала мягкая волна спокойствия и безмятежности. Я знал, что это не были мои собственные ощущения. Арий внушал мне их с помощью заклятия солнцевеев. Я не мог защитить свою истерзанную сущность, не способную  сопротивляться заклятию — я  принимал Силу солнцевея. Это все лишь крохи, что Арий передавал мне (заклятие солнцевея опасно для хладовеев по своей мощности и природе)  но эти мелочи облегчали мои страдания. Заклятие тлело во мне и поддерживало жизненные силы.

Каждый раз, впадая в небытие и возвращаясь, чтобы выпить очередную порцию лекарств, я не успевал осознать, что нахожусь в замке, в своей комнате, и что со мной произошло. Большую часть времени я прибывал во тьме.

Я медленно шел на поправку. Периоды моего бодрствования проходили в самых скучных занятиях — блуждание взглядом по комнате, которую я знал как часть себя. Мне ничего не оставалось, как лежать и глазеть на трепыхающийся огонь в камине, различать запахи древесной смолы, изучать узор балдахин над головой. На него даже не успевала осесть пыль — слуги справлялся о чистоте в промежутках моего беспамятства, меняя постель, которая мгновенно пропитывалась запахами лекарственных трав.

Арий не засыпал меня вопросами. Впрочем, об ответах позаботился Ману. Разболтал все, что не стоило говорить.

Когда кости срослись, и я избавился от панциря, сковывавшего мое тело, я все еще делал то, что мне приказывал Арий. Пил травы, читал книги. Он настаивал, чтобы я чаще вставал и прогуливался по комнате. В этом помогал Ману. Дух наведывался, чтобы разнообразить мои однообразные дни. Никто, конечно, его об этом не просил. И я подозревал, что он мстит мне за то, что случилось. Его приходы превратились для меня в настоящую пытку. Наш диалог состоял из односложных предложений: сядь, успокойся и куда ты прешься.

Сегодня он не пришел, и я был рад этому, — хотя бы день покоя.

Я лежал, уставившись в потолок. Я вспомнил себя ребенком. Вспомнил, как любил трапезы с Арием и наши долгие беседы. Мне нравилось его слушать, когда он рассказывал о моем деде. О бескрайнем севере, тайнах предков, заклятиях и возможностях их использования. О других мирах и их значении для нас... С детства Арий учил меня всякому мастерству. Я помнил, что постоянно учился чему-то новому. Во всем чтобы я не делал, была важность, последовательность. Арий требовал от меня внимательности и сосредоточенности. Сначала я тщательно изучал предмет, с которым собирался работать, потом создавал рабочее место. А затем Арий задавал бесконечные вопросы. Зачем? Для чего я собираюсь это делать? И что мне это даст? «Развитие силы воли идет через преодоление препятствия и осознания себя в этом», — говорил он. Я выдавал ему множество ответов. Когда я говорил что-то дельное, только тогда Арий разрешал приступить к выполнению. Сам процесс захватывал меня целиком. Дело шло быстро и в удовольствие.

Однажды, когда я мыл руки, Арий спросил меня, для чего я это делаю. Меня обескуражил его вопрос, и первое что пришло мне тогда на ум, — чтобы руки были чистыми, и я не смог чем-нибудь заболеть! Арий заставил меня подумать хорошенько. Я выдал ему еще десять причин. И ни один ответ его не удовлетворил. Сдавшись, Арий посерьезнел и коротко ответил: «Все твои ответы правильные, но ты не сказал главного. Все что ты делаешь — моешь руки, чистишь оружие, кормишь хлебом лошадь — делай так, чтобы твоя душа получала пищу для Силы». Его слова остались в моей памяти. И я стараюсь следовать им. Мне не всегда можно забирать, вырывать энергию. Но я могу получить ее от любого дела. Легко, без вторжения к живым существам. Правда, мне требовалось все больше и больше энергии с каждым разом, днем, годом...

Я любил дни, когда Царимир проводил со мной больше времени, чем теперь. Он вводил порядок в мои будние дни. И во всем этом был свой смысл. Я любил, когда вечером он касался своей горячей, большой ладонью моего лба, передавая мне часть Силы. Так поступают со всеми детьми заклинателей, потому что в детстве они слабы и еще не могут управлять волей и брать энергию у окружения, чтобы укреплять и накапливать Силу. Я не помнил того момента, когда он стал делать это реже, а потом и вовсе перестал.