Заклинание клинка - [2]

Кергонеи, 1052

Юный глупец говорил своему учителю, что готов платить страданием, только бы познать Двуумер. Почему он был глупцом? Потому что тот, кто знаком с Двуумером, даже не встав на эту стезю, уже заплатил и платит, и платит снова... "Тайная книга Кадваллона Друида"

Приближались серые сумерки. Шел холодный моросящий дождь. Джилл посмотрела на небо и ей стало страшно оставаться во дворе. Она быстро подбежала к поленнице и начала беспорядочно набирать в охапку ветки. Серый юркий длинноносый гном сидел на большом пне и скалил зубы, наблюдая за ней. Если Джилл роняла ветку, он тут же подхватывал ее и не хотел ни за что отдавать. - Тварь,- рассердилась Джилл.- Ну и забирай! Рассердив ее, Гном исчез с клубами холодного воздуха. Вытирая слезы, Джилл быстро пересекла грязный двор и подошла к круглой каменной таверне. Полоски яркого света были видны вокруг деревянных ставень. Держа ветки в охапке, она спустилась вниз по ступенькам и, поколебавшись немного перед дверью, проскользнула в комнату. Перед маминой кроватью стояла на коленях жрица в длинном черном платье. Когда она посмотрела вверх, Джилл увидела голубую татуировку растущей луны, которая покрывала половину ее лица. - Подбрось немного веток в огонь, дитя,- произнесла жрица,- надо побольше света. Джилл выбрала самые тоненькие и самые просмоленные ветки и осторожно поднесла их к огню, горевшему в очаге. Пламя вспыхнуло, заискрилось и тени заплясали по комнате. Джилл села в углу на покрытый соломой пол и стала наблюдать за жрицей. Мама лежала очень тихо, ее лицо было мертвенно бледным, по нему сбегали большие капли пота. Жрица взяла серебряный кувшин с травяным настоем и поднесла его к маминым губам. Но у нее начался такой сильный кашель, что она не смогла сделать и глотка. Джилл судорожно прижала к себе тряпичную куклу Хелеф. Ей захотелось, чтобы кукла ожила и заплакала, тогда бы Джилл пришлось утешать ее и самой держаться храбро. Жрица поставила кувшин, вытерла мамино лицо, а потом начала молиться шепча на древнем языке святых слова, которые знали только священнослужители. Джилл тихо помолилась, прося Древних Богов Луны оставить маму в живых. Макин нерешительно вошел в дверь и стоял в ожидании. Его толстое, пухлое лицо было озабоченным. Грубые руки теребили низ льняной рубахи. Макин был владельцем этой таверны и позволял маме, работавшей здесь прислугой, жить вместе с Джилл в этой комнате. Ожидая, когда жрица закончит молитву, он потянулся и почесал лысину на седой голове. - Как она? - спросил Макин. Жрица взглянула на него- потом - резко на Джилл. - Вы можете говорить,- сказала Джилл.- Я знаю, что она умирает. Джилл хотелось закричать, но она чувствовала себя окаменевшей. - Ей лучше знать правду,- сказала жрица.- У нее есть отец? - Вроде бы,- ответил Макин.- Он приезжает сюда время от времени, чтобы дать им немного денег. Но прошло уже много времени с тех пор, как он был здесь в последний раз. Жрица тяжело вздохнула. - Я останусь без прислуги,- продолжал Макин.- Джилл всегда делала домашнюю работу и, видят боги, я не выброшу ее на улицу. - Ну и хорошо тогда,- жрица протянула руку к Джилл,сколько тебе лет, дитя? - Семь, ваше святейшество. - Ну, пока ты еще совсем маленькая. Но ты должна быть храброй, как воин. Твой отец воин, не так ли? - Да. Великий воин. - Тогда ты должна быть такой храброй, какой он хотел бы тебя видеть. Попрощайся со своей мамой, Макин уведет тебя. Когда Джилл подошла к кровати, мама проснулась, но ее глаза были покрасневшими, опухшими и мутными. Она не видела стоявшей возле нее дочери. - Джилл,- маме было трудно дышать.- Запомни, что Макко скажет тебе. - Я запомню. Обещаю. Мама отвернулась к стене и смотрела на нее, не мигая. - Куллин,- прошептала она. Куллин - так звали отца Джилл. Ей очень захотелось, чтобы он был сейчас здесь, она ничего никогда не хотела так сильно в своей жизни. Макин поднял на руки Джилл вместе с ее куклой и вынес ее из комнаты. Пока дверь закрывалась, Джилл обернулась назад и мельком увидела жрицу, которая снова молилась возле мамы. С тех пор никто не хотел приходить в таверну из-за того, что в задней комнате находилась больная лихорадкой. Большая полукруглая пивная была пустой, длинные деревянные столы одиноко стояли в тусклом свете огня. Макин посадил Джилл за стол поближе к огню и пошел, чтобы принести ей что-нибудь поесть. Прямо позади Джилл стояли бочки из-под эля, отбрасывающие особенно темные тени. Джилл вдруг показалось, что Смерть спряталась за ними. Она заставила себя повернуться и посмотреть, потому что папа всегда говорил ей о том, что солдат всегда должен смотреть смерти в лицо. Джилл обрадовалась, когда ничего там не увидела. Макин принес кусок хлеба с медом и молоко в деревянной чашке. Джилл попыталась поесть, но еда застревала у нее в горле. Макин вздохнул и почесал лысину. - Ну, послушай,- сказал он,- может быть твой отец скоро приедет. - Я тоже надеюсь. Макин отпил пиво большим глотком из оловянной кружки. - Твоя кукла не хочет глоточек молока? - спросил он. - Не хочет. Она - всего лишь кусок тряпки. Потом они слушали, как жрица монотонно пела и ее надрывный голос проникал в самую душу. Джилл, до сих пор старавшаяся быть храброй, опустила голову на стол и громко заплакала. Они похоронили маму в священной дубовой роще за деревней. Всю следующую неделю Джилл каждое утро приходила в рощу поплакать на могилке, пока Макин не убедил ее в том, что ходить туда - также, как подливать масло в огонь: она никогда не сможет забыть своего горя. Джилл перестала ходить, вспомнив о том, что обещала маме делать так, как Макко скажет. Вскоре привычная жизнь снова потекла в таверне. Джилл была остаточно занята, чтобы не думать о маме все время. Местные жители приходили посплетничать. Фермеры останавливались в рыночный день, купцы и мелкие торговцы платили желая иметь ночлег в деревне хотя бы на полу. Джилл мыла кружки, бегала по поручениям и даже наливала эль, когда в таверне было много народу на ночь. Когда приезжал кто-нибудь из города, Джилл всегда спрашивала, слышали ли он что-нибудь об ее отце - Куллине из Кермора, "серебряном клинке". Но никто не мог ей ничего сообщить об этом. Деревня располагалась в самой северной провинции королевства Девери, самого большого королевства Девери, самого большого королевства во всем мире Неведомого так всегда говорили Джилл. Она знала, что по направлению к югу был расположен великолепный город - Форт Девери, где в огромном дворце жил верховный король. В Бобире, однако, где Джилл провела всю свою жизнь, насчитывалось всего около пятидесяти круглых домов, построенных из грубых кремниевых плит. Прижавшись к склону крутого холма, дома образовывали узкие извилистые улочки, поэтому деревня выглядела как пригоршня валунов, среди которых росли стоящие вразброс сосновые деревья. В маленьких долинах среди холмов фермеры разработали небольшие поля между скалистыми участками, огородив их стенами, сложенными из камней. На расстоянии около мили от деревни располагалась крепость лорда Мелина, благодаря которой и возникла деревенька. Джилл всегда говорили, что каждому предписано Судьбой делать то, что скажут рожденные знатными, потому что боги сделали их избранными. Вид самой крепости, конечно, имел достаточно большое влияние на ход мыслей Джилл в том направлении, что она несла в себе божественное начало. Она стояла на вершине самого высокого холма, была окружена двойным земляным валом и обнесена каменной стеной. Круглая башня из обработанного камня располагалась в центре и возвышалась над другими постройками, находящимися внутри стен. Если Джилл находилась в самой верхней части деревни, то она могла видеть крепость и развевающееся на башне голубое знамя лорда Мелина. Очень редко Джилл видела самого лорда Мелина, иногда приезжавшего в деревню, в основном, чтобы наказать того, кто нарушил закон. И когда однажды в особенно жаркий и душный день сам лорд Мелин зашел в таверну выпить немного эля, это было необычайно важным событием. Хотя у лорда были редкие седые волосы, напыщенная физиономия и большой живот, он выглядел довольно представительно, державшись чрезвычайно прямо и широко шагая, как воин. Так как знатный лорд никогда никуда не ходил один, его сопровожд е молодых людей из его отряда. Джилл поспешно привела в порядок свои волосы и поклонилась лорду. Макин подбежал, держа в руках полные кружки, поставил их и тоже поклонился лорду. - Ужасно жаркий день,- заметил лорд и с жадностью отпил из кружки. - Да, господин,- ответил Макин, охваченный благоговейным страхом от того, что лорд заговорил с ним. - Прелестный ребенок,- лорд Мелин взглянул на Джилл.Твоя внучка? - Нет, господин,- ответил Макин.- Это ребенок служанки, работавшей у меня. - Она умерла недавно,- вмешался один из всадников.Какая жалость. - Кто ее отец? - спросил лорд Мелин.- Или никто не знает даже? - Никто в целом свете, господин,- проговорил всадник с неприятной ухмылкой.- Куллин из Кермора, и ни один человек не смеет отважиться позабавиться с его девушкой. - Ну разумеется,- тихо засмеялся лорд Мелин.- Так у тебя знаменитый отец? Так девочка? - Да? - проговорила Джилл. - Военная слава, конечно, не так уж много значит для маленькой девочки, но твой отец - самый знаменитый фехтовальщик во всем Девери, хоть он и серебряный клинок.Лорд вынул из-за пояса кожаный кошелек и достал несколько медяков, чтобы расплатиться с Макином, а потом протянул Джилл серебряную монету.- Вот, дитя, возьми, без мамы тебе надо хоть немного денег, чтобы купить новую одежду. - Покорнейше благодарю, господин. Делая реверанс, Джилл поняла, что ее платье действительно было совсем порванным.- Пусть боги сделают вас счастливым. После того, как лорд и его спутники покинули таверну, Джилл положила свою серебряную монету в маленькую деревянную шкатулку у себя в комнате. Во-первых, видя, как она блестит в шкатулке, она могла вообразить себя богатой госпожой, затем неожиданно она почувствовала, что его светлость просто дал ей милостыню. Без этих денег она не смогла бы купить себе новое платье, так же как без доброй поддержки она не имела бы еды и ей негде было бы спать. Показалось, что какая-то мысль обожгла ее мозг. Она безрассудно побежала в сторону стоявших позади таверны деревьев и бросилась лицом вниз на высохшую траву. Стоило ей только позвать, как лесные жители пришли сразу - ее любимый серый гном с парой бородавчатых голубых спутников с длинными острыми зубами и фея, которая выглядела бы как крошечная прелестная женщина, если бы не ее глаза, с кошачьими зрачками и совершенно бессмысленные. Джилл села и позволила серому гному забраться к ней на колени. - Я хочу, чтобы ты сказал мне,- проговорила Джилл,- если что-нибудь случится с Макином, смогу я прийти и жить в лесу с твоим народом? Гном обдумывал ответ, лениво почесывая под мышкой. - Я думаю, ты сможешь показать мне, как добывать еду,продолжала Джилл,- и как согреться, когда пойдет снег. Гном закивал, что как будто должно было означать "Да", но всегда трудно было сказать, что этот жест означал у лесных жителей. Джилл не была даже точно уверена в том, что они существовали. Хотя они вдруг появлялись и исчезали по желанию, они были достаточно реально ощутимыми, когда дотрагиваешься до них, они могли поднимать вещи и пить молоко, которое Джилл выносила для них ночью. Мысль о жизни с ними в лесу также пугала, как и утешала. - Я, конечно, надеюсь, что с Макко ничего не случится,продолжала Джилл,- но я беспокоюсь. Гном закивал понимающе и похлопал ее руку своей худой скрюченной ручкой. Так как все другие дети в деревне дразнили из-за того, что у нее не было отца, только лесные жители были ее единственными настоящими друзьями. - Джилл? - позвал ее Макин со двора таверны,- пора домой, поможешь мне готовить обед. - Мне надо идти,- сказала Джилл гному,- я дам вам молока сегодня вечером. Они все засмеялись, танцуя в маленьком кружке вокруг ее ног, а затем внезапно исчезли без следа. Когда Джилл возвращалась назад, Макин вышел встретить ее. - С кем это ты там разговаривала? - спросил он. - Ни с кем. Просто говорила. - Я думаю, с лесными жителями,- поддразнивал ее Макин, усмехаясь. Джилл просто пожала плечами. Она уже давно знала, что никто не верил ей, когда она говорила кому-нибудь, что она могла видеть лесных жителей. - Я взял лучший кусок свинины нам на обед,- сказал Макин.- Нам лучше всего поесть побыстрее, потому что в такую жаркую ночь, как эта, многие захотят прийти выпить немного пива. Макин оказался совершенно прав. Как только зашло солнце, комната заполнилась местными жителями, мужчинами и женщинами, пришедшими сюда немного поболтать и посплетничать. Ни у кого в Бобире не было много наличных денег; Макин записывал на деревянной доске, кто сколько ему был должен. Когда накапливалось достаточно отметок под чьимто именем, Макин мог получить плату продуктами, или одеждой, или обувью, а потом начинал список долгов этого человека сначала. Они получили несколько медных монет этой ночью от странствующего торговца. У него была большая сумка с нитками, бусами, вышитыми украшениями, иголками, и даже несколькими орденскими лентами из большого города, расположенного на западе. Когда Джилл прислуживала ему, она, как всегда, спросила, слышал ли он что-нибудь о Куллине из Кермора. - Слышал ли я что-нибудь? - сказал торговец,- Я даже видел его, девочка, всего только четыре дня назад. Сердце Джилл начало колотиться. - Где? - спросила она. - В Гуингефе. Я как раз спускался на юг, когда там вспыхнула война между двумя лордами и их кровным врагом, а что и почему, я думаю, что не стоит тебе об этом рассказывать. В последнюю ночь там я как раз зашел выпить в таверну и я видел этого парня с серебряным клинком на поясе. Это Куллин из Кермора, один парень сказал мне, никогда не вставай на его пути.- Он наклонил свою голову,- эти серебряные клинки - все очень плохие люди. - Вовсе нет. Он - мой папа. - Вот как? Как безжалостна Судьба к такой маленькой девочке: отец - серебряный клинок. Несмотря на то, что Джилл охватила ярость, она знала, что спорить было бесполезно. Все презирали серебряных клинков. Хотя большинство воинов жили в крепости знатного лорда и служили ему под присягой, вступив в его хорошо вооруженный отряд, серебряный клинок колесил по королевству и искал какого-нибудь лорда, который смог бы хорошо заплатить ему. Иногда, когда папа приезжал увидеться с Джилл и ее матерью, он мог дать им много денег, а в другой раз - только медяки, все зависело оттого, сколько он мог добыть на поле битвы. Хотя Джилл не понимала, почему, но она знала, что если человек был серебряным клинком, никто никогда не позволит ему быть кемнибудь еще. У Куллина никогда не было возможности жениться на маме и жить вместе с ней в крепости, так, как это делали воины, давшие присягу. Этой ночью Джилл молила Богиню Луны сохранить ее отца в живых в битве в Гуингефе. Напоследок она догадалась попросить Луну сделать так, чтобы война быстрее закончилась и чтобы Куллин мог сразу же приехать, чтобы увидеться с ней. Наверное, войны были в ведении каких-то других богов, потому что вот уже два месяца Джилл мечтала об этом во сне. Время от времени ее сны становились исключительно реалистичными и очень яркими. Такие сны всегда превращались в действительность. Так же, как и с лесными жителями, она давно научилась держать свои сбывшиеся сны глубоко в себе. Обычно она видела Куллина, верхом на коне въезжавшего в город. Джилл проснулась в лихорадочном возбуждении. Отбрасывая короткую тень, как это всегда бывает во сне, папа приехал около полудня. Чтобы время до полудня прошло быстрее Джилл все утро много и тяжело работала. Наконец она побежала к входной двери таверны и стояла там, смотря вдаль. Солнце было уже почти в зените, когда она увидела Куллина, ведущего под уздцы большого боевого гнедого коня, поднимаясь вверх по узкой улочке. - Макко! Папа приехал! Кто скажет ему? - О, черт побери! - Макин подбежал к двери,- жди здесь. Несколько минут Джилл стояла внутри, болезненно наблюдая за тем, как люди, сидевшие за одним из столов, смотрели на нее с жалостью. Взгляды напоминали ей о той ужасной ночи, когда мама умирала. Ей захотелось скрыться от них и она выбежала за дверь. Как раз в эту минуту Макин внизу на улице разговаривал с ее отцом, сочувственно положив руку на плечо Куллина. Куллин, не отрываясь, смотрел на землю, его лицо было неподвижным и мрачным, он не говорил ни слова. Куллин из Кермора был добрых шести футов роста, стройный и широкоплечий, со светлыми волосами и светлоголубыми глазами. На его левой щеке был старый шрам, который делал его лицо испуганным, даже когда он смеялся. Его простая льняная рубашка была грязной от дорожной пыли, так же как и его широкие шерстяные брюки. В таких брюках ходили все мужчины в Девери. На тяжелом ремне висела его единственная роскошь - меч в украшенных золотом ножнах, подарок знатного лорда - и его позор - серебряный клинок в потрепанном кожаном футляре. Серебряный эфес с тремя небольшими бугорками как бы предупреждал людей, настраивая против его владельца. Когда Макин закончил говорить, Куллин положил руку на рукоятку меча, словно ища поддержки. Макин взял поводья и они направились вверх по улице к таверне. Джилл подбежала к Куллину и бросилась в его объятия. Он поднял ее и крепко обнял. От него пахло потом и лошадьми, это был привычный знакомый запах ее любимого папочки.- Моя бедная маленькая девочка! - проговорил Куллин,- черт побери, какой же отвратительный отец тебе достался! Джилл плакала, не в состоянии что-нибудь ответить... Куллин внес ее в таверну и сел за стол возле двери, усадив Джилл на колени. Люди, сидевшие за дальним столом, поставили свои кружки и рассматривали его холодным неприветливым взглядом. - Знаешь что, папа? - всхлипывая, проговорила Джилл.Последним маминым словом было твое имя. Куллин откинул назад голову и запричитал, оплакивая ее. Голос его был низким и напоминал монотонное завывание. Макин нерешительно дотронулся до его плеча. - Послушай, парень...- проговорил Макин.- Ну... вот... Куллин продолжал причитать, сменяя один длинный стон другим, даже не обратив внимания на то, что Макин похлопывал его по плечу, бормоча: "Ну... послушай", беспомощным голосом. Чужие люди проходили мимо и Джилл ненавидела их за едва заметные улыбки, как будто они смеялись над ее отцом, в то время, когда у него было такое горе. Неожиданно Куллин обратил на них внимание. Он снял Джилл со своих колен, а когда поднялся, его меч оказался в его руке, словно по волшебству. - А почему бы мне не скорбеть о ней? - крикнул он им.Она была такой славной женщиной, как сама королева, и нет дела до того, что вы, свора псов, думаете о ней. И пусть попробует хоть кто-нибудь в этой вонючей деревне сказать мне, что это не так. Стоявшие здесь, один за другим, осторожно начали пятиться назад. - Ни один из вас не достоин даже быть убитым, чтобы его кровью полить ее могилу,- продолжил Куллин,- Признайте это. Все забормотали: "Мы не достойны, это правда". Куллин шагнул вперед, меч блеснул в луче солнечного света, проникающего в таверну через дверь. - Ну ладно,- сказал он,- продолжайте, подонки, возвращайтесь к своей выпивке. Вместо этого все бросились к двери, обгоняя друг друга, чтобы побыстрее покинуть таверну. Куллин вложил меч в ножны с такой силой, что был слышен скрежет металла. Макин вытер пот со своего лица. - Ну ладно, Макко,- проговорил Куллин,- и ты, и вся деревня можете думать обо мне все, что угодно, но моя Сериэн заслужила большего, чем быть опозоренной странными извинениями перед таким человеком как я. Впереди у нас очень тяжелая дорога, моя дорогая, но мы справимся,- сказал он Джилл. - Что? - спросила Джилл.- Папа, ты хочешь забрать меня с собой? - Совершенно верно. И сегодня же. - Постойте-ка,- вмешался Макин,- не лучше ли обождать и подумать над этим? Ты не в себе сейчас, и... - Катись ко всем чертям! - Куллин повернулся, схватившись рукой за рукоятку меча,- я сейчас как раз настолько в себе, насколько это необходимо. - Ну ладно,- отступился Макин,- дело твое. - Возьми свою одежду, Джилл. Мы сейчас сходим на могилу твоей мамы, а потом двинемся в путь. Я никогда не вернусь в эту вонючую деревню больше. Довольная и перепуганная одновременно, Джилл побежала в комнату и начала складывать те немногие пожитки, которые у нее были, в одеяло. Она слышала, как Макин пытался поговорить с Куллином, но тот только рычал в ответ. Она рискнула потихоньку вызвать лесных жителей. Серый гном материализовался высоко в воздухе и поплыл к покрытому соломой полу. - Папа забирает меня отсюда,- прошептала Джилл.- Ты хочешь пойти со мной? Если хочешь, то лучше идти вслед за нами, или забраться на его лошадь. Когда гном исчез, Джилл захотелось знать, увидит ли она его когда-нибудь снова. - Джилл! - крикнул Куллин,- перестань разговаривать сама с собой и иди сюда! Джилл схватила свой узел и выбежала из таверны. Куллин сложил ее вещи в сумку, привязанную позади седла, а затем поднял Джилл и посадил на нее сверху. Когда он сел в седло, Джилл обхватила его, прислонившись лицом к широкой спине. Его рубашка вся была испачкана круглыми ржавыми пятнами, которые получились, когда кольца кольчуги заржавели от пота. У него всегда были такие рубашки. - Ну,- сказал Макин,- прощай, Джилл. - Прощай,- ей вдруг захотелось заплакать.- Спасибо большое за то, что ты был так добр ко мне. Макнул махнул рукой, в его глазах были слезы. Джилл обернулась назад на своем неудобном сидении и помахала в ответ, когда они начали спускаться с холма. В нижней части деревни росла священная дубовая роща, посвященная Белу, Богу Солнца и королю всех Богов. Среди священных дубов располагалось деревенское кладбище. Хотя на могиле Сериэн не было никакого надгробного камня, как на могилах людей побогаче, Джилл знала, что она никогда не забудет, где мама похоронена. Как только она подвела отца к этому месту, Куллин начал причитать, рыдая. Он бросился на землю, лег на могилу всем телом, как будто пытался передать земле свое горе, ища у нее поддержки. Джилл сильно перепугалась. Куллин затих, лежал безмолвно, затем сел. - Я привез в этот раз твоей маме подарок,- сказал Куллин,и она получит его, ей-богу. Куллин достал из ножен свой серебряный клинок, срезал им кусочек дерна, а потом начал рыть, словно барсук, сделав неглубокую ямку. Он достал из-за рубашки золотой браслет и когда поднял его, Джилл увидела узкую полоску из чистого золота перевитую, словно веревка. Куллин положил его в ямку, засыпал землей, а потом прикрыл дерном. - Прощай моя любовь,- прошептал он,- за время моих скитаний я никогда не любил кроме тебя ни одной женщины, и я молил каждого бога, чтобы ты верила мне, когда я говорил тебе об этом. Он поднялся, затем вытер лезвие своего клинка о штаны. - Запомни, Джилл, как я любил твою маму. - Я запомню, папа. Обещаю. Весь день они ехали по дороге, ведущей на восток - по узкой грязной колее, проложенной между остроконечными холмами среди сосновых лесов. Когда они проезжали мимо полей, покрытых молодыми зелеными колосьями, фермеры провожали взглядом незнакомца на боевом коне с ребенком, сидящим за его спиной. Джилл устала сидеть на своем неудобном сидении и совсем закоченела, но Куллин был так погружен в свои мрачные мысли, что она боялась заговорить с ним. Были уже сумерки, когда они пересекли бурную реку и подъехали к окруженному стеной городу Эверби. Куллин спешился и повел лошадь под уздцы узкими извилистыми улочками, а Джилл тем временем, крепко вцепившись в седло, испуганно смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами. Она ни разу в жизни не видела так много домов - чуть ли не двести. Наконец они добрались до обшарпанного постоялого двора, позади которого виднелась конюшня. Хозяин поприветствовал Куллина, назвав его по имени, и дружески похлопав по плечу. Джилл до того устала, что даже не в состоянии была поесть. Куллин, взяв ее на руки, поднялся вверх по лестнице в грязную узкую комнату и положил Джилл на постель, которую устроил, накрыв своим плащом соломенную подстилку. Она заснула раньше, чем он успел задуть пламя свечи. Когда Джилл проснулась, в комнате никого не было. Теперь комната была полна света и девочка могла рассмотреть ее. Она поднялась с подстилки, испуганная, стараясь вспомнить, как она оказалась в этой чужой пустой комнате, в которой ничего не было, кроме груды одежды, лежавшей прямо на полу. Понадобилось несколько минут для того, чтобы Джилл смогла вспомнить, что накануне папа приехал за ней в деревню и забрал ее с собой. Вскоре вернулся Куллин, неся в одной руке кипяток в медной чашке, а в другой - ломоть хлеба. - Съешь это, моя дорогая,- сказал он. Джилл жадно набросилась на хлеб, в который были добавлены орехи и смородина. Куллин тем временем поставил на пол чашку, достал из сумки мыло и осколок зеркала и устраивался на полу на коленях, чтобы побриться. Он всегда брился своим серебряным клинком. Когда он вынул его из чехла, Джилл увидела изображение, выгравированное на лезвии - это был парящий сокол. Этим знаком были отмечены все вещи Куллина. - Папа, этот клинок очень острый? - спросила Джилл. - Да, очень,- ответил Куллин и начал бриться.- Ты видишь, он не чисто серебряный - он сделан из сплава. Поэтому он не темнеет так быстро, как чистое серебро и лезвие долго не тупится, этот сплав прочнее любой стали. Только несколько мастеров по серебру во всем королевстве знают его секрет и никому не открывают эту тайну. - Почему не открывают? - Откуда я знаю? Я говорил тебе, что не только тот, кто изгнан или опозорен, может купить себе такое лезвие. Ты можешь найти себе другой серебряный клинок и ездить с ним везде, как бы показывая себя, и тогда тебя могут пригласить в отряд. - Ты должен показать, что ты можешь хорошо сражаться? - Не просто хорошо, а очень хорошо,- Куллин брился точными, короткими движениями.- Это, конечно, кое-что значит, но это не все, а только часть. И у серебряных клинков все же есть своя честь. Мы все подонки, это так, но мы не воруем и не убиваем. Знатные лорды знают об этом, поэтому они доверяют нам и пользуются нашими услугами. И если пара негодяев придет в отряд и запятнает нашу репутацию, мы все умрем с голоду. - Папа, а почему ты захотел быть серебряным клинком? - Не разговаривай, когда у тебя полный рот. Я не хотел, но это был единственный выбор, который я имел, вот и все. Я никогда не слышал о человеке, который был бы таким дураком, чтобы зарабатывать так на жизнь просто потому, что он так хочет. - Я не понимаю. Куллин продолжал, вытря остатки пены со своей верхней губы тыльной стороной ладони: - Ну, ни один человек не станет клинком, если он будет иметь возможность вести приличную жизнь в крепости лорда. Иногда люди поступают как дураки, и мы делаем такие вещи, изза которых лорд больше не пригласит нас в свой отряд. И когда такое случается, ну тогда носить клинок - намного лучше, чем чистить конюшни или что-нибудь в этом роде. В конце концов, ты зарабатываешь свои деньги, сражаясь как мужчина. - Ты ведь никогда не будешь дураком! Губы Куллина дрогнули в мимолетной улыбке. - Я уже был, правда,- сказал он,- когда-то давным-давно твой старый папа служил всадником в отряде в Керморе, но он сам накликал на себя беду. Никогда не позорь себя, Джилл. Послушай меня. Позор прилипает к тебе, как грязь липнет к рукам. Мой лорд выгнал меня, и правильно сделал. И мне ничего не оставалось, кроме "длинной дороги". - Кроме чего? - Длинной дороги. Так серебряные клинки называют свою жизнь. - Папа, а что ты сделал? Куллин повернулся и посмотрел на нее такими холодными глазами, Джилл даже испугалась, что он хочет ударить ее. - Когда ты поешь,- сказал он смягчившись,- мы пойдем на базар и купим тебе какую-нибудь мальчишечью одежду. Платье не годится для езды верхом и привалов в пути. Джилл поняла, что у нее больше никогда в жизни не будет случая, чтобы задать ему этот вопрос снова. Куллин сдержал свое слово о новой одежде. И в самом деле, он купил ей так много вещей; башмаки, штаны, рубашки, хороший шерстяной плащ и маленькую круглую брошку, чтобы его застегивать,- Джилл поняла, что она никогда не видела, чтобы у него было так много денег прежде, настоящих денег, блестящих серебряных монет. Когда она спросила его об этом, он сказал ей, что захватил сына знатного лорда на поле боя и эти деньги были платой семьи лорда за то, что он вернул ей сына назад. - Это было благородно, папа,- сказала Джилл,- не убивая, ты вернул его родным. - Благородно? - Куллин едва улыбнулся.- Я скажу тебе, моя дорогая, что это мечта каждого серебряного клинка - захватить в плен знатного лорда. И это из-за денег, а не для славы. И, черт побери, многие бедняки превратились в богатых лордов, занимаясь именно этим. Джилл была искренне удивлена. Взятие кого-нибудь в плен для того, чтобы заработать на этом деньги было одной из тех вещей, о которых никогда не упоминалось в народных песнях и великолепных сказаниях о войне. Кроме того, она была рада, что у них достаточно денег, особенно когда Куллин купил ей стройного серого пони, которого она назвала именем Гвиндик, как звали великого героя древних времен. Когда они вернулись на постоялый двор, Куллин поднялся вместе с Джилл в их комнату, сменил ей одежду, а потом бесцеремонно обрезал ее волосы серебряным клинком, теперь она была похожа на мальчика. - Эти длинные волосы тоже будут помехой в дороге,сказал он, я не могу тратить свое время на то, чтобы ухаживать за тобой как нянька. Джилл согласилась с ним, но когда взглянула на себя в осколок зеркала, у нее возникло ощущение, что она не знает толком, кем она была. Это ощущение не покидало ее и тогда, когда они спустились в таверну постоялого двора, чтобы пообедать. Она почувствовала, что должна встать и помочь хозяину постоялого двора Блэйру обслуживать посетителей, а не сидеть и есть тушеное мясо вместе с другими посетителями. Так как был базарный день, таверна была полна торговцев, которые все носили широкие штаны, что служило признаком их общественного положения. Они с презрением смотрели на Куллина из-за серебряного клинка, висевшего на его ремне, и по возможности избегали его. Джилл только что закончила есть свое тушеное мясо, когда трое молодых всадников ввалились в таверну и заказали эля. Джилл знала, что это были всадники из отряда лорда, потому что их рубашки на груди были украшены гербами, в данном случае это были бегущие олени. Они остановились с правой стороны около двери и так долго что-то оживленно рассказывали Блэйру, что когда Куллин захотел выпить еще эля, ему пришлось самому встать и принести его себе. Когда он возвращался с полной кружкой, ему надо было пройти мимо этих трех парней. Один из них в это время намеренно шагнул вперед и толкнул его руку, так что из кружки пролился эль. - Смотри, куда идешь,- усмехнулся один из них,серебряный клинок.- Куллин поставил кружку и повернулся к нему лицом. Джилл забралась на стол, чтобы ей было видно, что происходит. Скаля зубы, двое других отступили к стене, оставив свободным пространство между Куллином и их приятелем. - Хочешь затеять драку? - спросил Куллин. - Хочу только научить неотесанного серебряного клинка манерам,- ответил парень.- Как тебя зовут подонок? - Куллин из Кермора. А твое какое дело? В комнате воцарилась мертвая тишина и все повернулись в их сторону. Двое всадников, отошедших к стене пытались отговорить своего приятеля, держа его за плечи: - Идем, Графис,- сказал один из них.- Допей только свое проклятое пиво. Ты еще слишком молод, чтобы умереть. - Отойдите,- прорычал Графис.- Вы хотите сказать, что я трус? - Хотим сказать, что ты дурак,- продолжал всадник.Извини нас,- обратился он к Куллину. - За меня не извиняйтесь,- сказал Графис.- Послушай, серебряный клинок.- Не может быть, чтобы и половина басен, которые сочинили о тебе была правдой. - Неужели? - Куллин положил руку на рукоятку своего меча. Казалось, будто вся комната застыла в ожидании, даже стены. Джилл зажала руками рот, сдерживая крик. Испуганные люди отодвигались назад, расступаясь, оставляя Куллина и Графиса наедине лицом друг к другу. - Эй, послушайте? - крикнул Блэйр.- Только не в моей гостинице. Но было уже слишком поздно. Графис выхватил свой меч. Раздраженно улыбнувшись и Куллин вынул свой меч из ножен, но опустил руку с мечом вниз так, что кончик лезвия касался пола. В комнате воцарилась такая тишина, что Джилл слышала, как бьется ее сердце. Графис сделал выпад и нанес удар - меч вылетел из его руки. Отлетев в сторону, он с грохотом упал на пол, перепуганные посетители с визгом бежали по комнате, стараясь увернуться от него. Куллин поднял лезвие своего меча, но не для того, чтобы нанести удар, а как будто указывая им на что-то. На нем было пятно крови. Выругавшись шепотом, Графис стиснул запястье правой руки своей левой рукой. Кровь сочилась сквозь пальцы. - Я прошу быть всех свидетелями, что он нанес удар первым - устало проговорил Куллин. Комната наполнилась возбужденным шепотом, когда друзья Графиса вышли вместе с ним. Побледневший Блэйр бросился за ними вслед, неся меч Графиса. Куллин тем временем вытер с лезвия кровь о штанину, вложил в ножны меч, затем взял кружку и повернулся к своему столу. - Джилл, а ну-ка спустись вниз,- сказал он раздраженно.Где твоя воспитанность? - Я только хотела посмотреть, папочка,- ответила Джилл, спускаясь вниз со стола,- это было так здорово! Я даже не заметила твоего движения. - Так же как и он,- сказал Куллин.- Ну ладно, Джилл, я допью эль, потом мы уложим все вещи и двинемся в путь. - А я думала, мы останемся здесь ночевать. Все еще возбужденный, Блэйр подбежал к ним: "Черт возьми, и часто с тобой так бывает?" - Частенько,- ответил Куллин.- Каждый из этих щенков думает, что его сильно зауважают, если он станет человеком, убившим Куллина из Кермора,- он отпил эль длинным глотком.Все они хотят прославиться, поэтому цепляются ко мне, но мне это уже чертовски надоело. - Еще бы,- Блэйр дрожал, как будто ему было холодно.Вот видишь, девочка, какой жизнью тебе приходится жить, ездя вместе с ним. Тебе надо будет найти такого же сильного мужа. - А я и не собираюсь замуж за человека, который не будет таким же вежливым фехтовальщиком, как мой папа,- сказала Джилл,- наверное, я вообще никогда не выйду замуж. Весь этот день они ехали быстро, не останавливаясь и только к вечеру, за час до заката, Куллин решил, что они отъехали уже довольно далеко от отряда Графиса и теперь могут передохнуть. Они отыскали фермера, согласившегося продать немного овса для лошади Куллина и нового пони Джилл, и разрешившего им расположиться на ночлег на обочине своего пастбища. Пока Куллин собирал дрова для костра в соседнем лесу, Джилл взяла под уздцы лошадей и повела их за изгородь. Ей пришлось тянуть их изо всей силы, пока она, наконец, не втолкнула их туда. Она уже возвращалась назад в лагерь, когда вдруг перед ней неожиданно возник серый гном, который прыгал возле нее вверх и вниз. Джилл, смеясь взяла его на руки. - Ты следовал за мной? Я так рада! Гном широко улыбнулся ей, оскалив зубы и обнял ее за шею. На ощупь его кожа была сухой, покрытой чешуйками, и от него пахло свежевскопанной землей. Не раздумывая, Джилл взяла его с собой в лагерь и рассказала ему обо всем, что случилось с ними в дороге. Сначала он слушал внимательно, но потом вдруг засуетился в ее руках,- Джилл обернулась и увидела Куллина, спешащего назад с охапкой дров, его глаза сузились от негодования. Гном исчез. - Послушай, Джилл! - сказал он раздраженно.- Какого черта, ну сколько можно заниматься этой идиотской игрой! Бормочешь сама с собой. Делаешь вид, что держишь что-то в руках. Что все это значит? - Ничего папочка. Это просто игра такая. Куллин бросил охапку дров на землю. - Я запрещаю тебе это,- продолжил он,- ты выглядишь как полоумная. Прекрати эти разговоры с собой. Я куплю тебе куклу, если тебе так уж хочется поговорить. - У меня есть кукла. Спасибо. - Тогда почему ты не разговариваешь с ней? - Ну хорошо, я буду, папа. Обещаю тебе. Куллин внимательно посмотрел на нее. - Ну а сейчас что ты навоображала? - спросил он.- Опять какие-нибудь небылицы о лесных жителях? Джилл опустила голову и начала ковырять траву носком своего ботинка. Куллин ударил ее по лицу. - Я не хочу об этом слышать больше ни слова,- сказал он.Больше никаких бормотаний себе под нос. - Я больше не буду, папа, обещаю,- Джилл обиженно кусала губы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать. - Ну, вот,- он вдруг опустился перед ней на колени и положил руки ей на плечи.- Возврати мне пощечину назад, моя дорогая. Твой бедный старый папа всех обижает эти дни.- Он колебался мгновение, выглядя растерянным,- Джилл, послушай меня. Многие в королевстве верят в то, что лесные жители в самом деле существуют. Но ты знаешь, что они считают? Что все, кто может их видеть - ведьмы. Ты знаешь, что может случиться с тобой, если кто-нибудь услышит твои разговоры о лесных жителях? Хоть ты еще и маленькая, ты должна подумать об этом. Я не хочу, чтобы нас встретила толпа крестьян, схватила тебя и избила до смерти. Джилл стало холодно и она задрожала. Куллин прижал ее к себе, но она почувствовала, что отталкивает его от себя прочь и бежит в лес. - Но ведь я вижу их! - думала она, и что, разве я ведьма? Она с горечью подумала, может ли она превратиться в старую ведьму со злыми глазами, которая отравляет людей зельем? - Ну ладно, ладно,- сказал Куллин,- извини меня. Не будем больше думать об этом, нам надо что-нибудь перекусить. Теперь ведь ты уже знаешь, почему не надо говорить о лесных жителях, когда посторонние могут услышать тебя. - Я не буду, папа. Я правда, правда постараюсь. Среди ночи Джилл вдруг проснулась и обнаружила, что все вокруг сделалось серебряным в лунном свете. Серый гном примостился возле ее головы, как будто охраняя ее. Так как Куллин громко храпел, Джилл отважилась прошептать ему: - Ты мой самый лучший и верный друг - шепнула она ему,но я не хочу быть ведьмой.- Гном затряс своей головой, что означало "Нет". - Это разве правильно? Разве только ведьмы видят тебя? Опять последовало успокаивающее "Нет". Он мягко дотронулся до ее лица, а затем исчез, унесенный порывом ветра, что было похоже на танец в лунном сиянии. Джилл еще долго лежала без сна, улыбаясь сама себе в глубоком облегчении. Теперь она знала наверняка, что ее папа был прав и впредь она должна быть очень осторожной. Народ Девери всегда был неугомонным. В давние дни времени Рассвета они проехали тысячи миль, прежде чем основали старое королевство, теперешнюю Родину. Барды до сих пор рассказывают в своих сказаниях о том, как они избегали вторжения руменсов, плавая через океан под предводительством короля Брана в поисках западных островов. Затем они проехали верхом все острова, прежде чем король Бран увидел знак "белой свиньи", указавшей ему, где основать священный город Форт Девери. И даже во времена, когда жила Джилл, это были спокойные миролюбивые люди, проводившие большую часть жизни в дороге - купцы с их караванами, мелкие торговцы с тюками, лудильщики, странствующие священники, молодые люди, переезжающие от одного лорда к другому в надежде найти место в отряде, и, конечно, "серебряные клинки". После нескольких недель кочевой жизни вместе с отцом, Джилл почувствовала, что соблазн дорожной кочевой жизни охватил и ее. В пути всегда можно было увидеть что-нибудь новое, повстречать новых людей, и теперь Джилл удивлялась, как она могла провести всю жизнь безвыездно в одной маленькой деревеньке. Так как у Куллина было еще достаточно денег, то Джилл удивилась, что он начал искать другого человека, который заплатит ему за службу. Все время, пока они ехали на восток по Кергонеи, он постоянно расспрашивал всех о новостях в кровной вражде и пограничных войнах. - Половина лета прошла,- сказал он Джилл однажды ночью у костра во время привала.- Серебряный клинок должен подумать о том, чтобы у него на зиму были деньги. Конечно, не многие из нашего брата думают об этом, но ведь у них нет дочери, о которой надо заботиться. - Верно говоришь, папа. Тебе когда-нибудь приходилось спать прямо на снегу? - Нет, потому что я всегда возвращался на зиму к твоей маме. Неожиданно Куллин сделался грустным, его лицо увяло, он выглядел опустошенным. - Боже мой, у меня единственная надежда на то, что она не услышит ни слова из этого на том свете. Ее единственное дитя ездит по дорогам с таким человеком как я. - Папа, ты великолепен! И все это тоже прекрасно. Когда я вырасту, я тоже стану серебряным клинком, как ты. - Я слышу. Но девочки не могут быть воинами. Почему? Они были, давно, во времена Рассвета. Как Айва. Ты слышал эти сказания, папа? Бард лорда Мелина заходил к нам в таверну и пел для меня иногда. Я всегда просила его спеть об Айве. Она была великолепна. Ты знаешь, она была женщина Сокол. - Да, я слышал сказания. Но это было очень давно. Все изменилось теперь. - Почему? Вовсе нет. Была ведь еще госпожа Гвенивер, и она жила во время Волнений, а не во время Рассвета. Тогда люди оскорбили ее честь и она отплатила им за это. Джилл положила руку на сердце, точно так, как делали барды: "Они падали и яркие пятна крови на шлеме и на голове были похожи на чертовы отметины". Я заучила этот отрывок наизусть. - Если когда-нибудь мы вернемся назад в Бобер, то я скажу барду лорда Мелина одну-две вещи. Бог ты мой, кого это я произвел на свет? - Кого-то - похожего на тебя. Так мама всегда говорила. Она говорила, что я такая же упрямая, как ты, и что я совершенно несносная, когда мне этого хочется. Куллин громко рассмеялся. Джилл первый раз слышала, чтобы он смеялся так громко. Через два дня Куллин услышал интересующие его известия о кровной вражде. Они остановились в дубовой роще, чтобы пообедать... Они ели хлеб с сыром, когда Джилл вдруг услышала топот двух коней, быстрой рысью приближавшихся к ним. Не успела Джилл отреагировать на шум, Куллин уже вскочил на ноги и стоял с мечом наготове. Джилл поднялась только тогда, когда всадников, наклонявшихся и увертывающихся от веток деревьев, уже было видно. Они были вооружены, одеты в кольчуги и держали наготове обнаженные мечи. - Стой и не двигайся,- крикнул один из них. Когда они подъехали совсем близко, Куллин молча встал между ними и Джилл. Всадники остановили своих коней и вдруг заулыбались. Старший наклонился вперед в своем седле. - Ох, простите! - проговорил он.- Я подумал, что вы люди лорда Иниса. - Никогда даже не слышал о нем,- сказал Куллин.- А что мы такого натворили, заехали в чьи-нибудь владения? - Вот именно. Мы служим у тиэрина Брэйса и эти леса принадлежат ему, видит каждый бог! - А я этого и не отрицаю. А что, лорд Инис возражает против этого? - Да. Послушай, да ты серебряный клинок! Ищешь работу? Ты видишь, нас только четверо против семерых из отряда лорда Иниса. - Черт побери! - вскинул голову Куллин,- дело пахнет кровью. - Ну, не совсем так,- печально проговорил один из всадников,- видишь, теперь нас пятеро против семерых. Но, правда, тебе надо поехать поговорить с нашим лордом. Крепость всего в двух милях отсюда. Ты не проедешь мимо нее. Всадник был конечно, прав. В центре заброшенного поместья виднелся невысокий холм. Крепость тиэрина была окружена толстыми каменными стенами. За ними располагалась четырехъярусная круглая башня, на крыше которой развевался красный с серым флаг. Как только они приблизились к крепости, Джилл увидела, что большие обитые железом ворота в стене были только для вида. Давным-давно стены были разрушены. Три пролома в стене были такой ширины, что в них свободно могла проехать подвода. Плющ рос сквозь щебень, покрывавший землю. Внутри, за стеной, они обнаружили грязный двор, в котором когда-то было много домов, о чем говорили круглые фундаменты и куски стен, валявшиеся среди высокой травы. В одной башне верхняя часть стены была совсем разрушена, так что Джилл могла видеть пустые комнаты внутри нее. - Чем это сделали, папа? - Катапультой, не иначе. Двор был пустым и безмолвным, если не считать стаи больших белых гусей, ищущих корм среди покрытых плющом камней. Когда Куллин прокричал приветствие, из башни выбежал мальчик, одетый в грязный красно-серый плащ по верх рубахи и брюк. - Вы кто? - спросил он. - Куллин из Кермора. Я хочу поговорить с твоим лордом. - Папа занят сейчас, но он не возражает, если вы войдете. - Послушай,- сказал сурово Куллин,- ты должен поклониться мне и сказать: "Видите ли, дорогой господин, у верховного лорда Брэйса сейчас важное дело". - Но у него его нет. Он никогда не делает ничего. Только воюет с лордом Инисом. А сегодня не воюет. - Ну и прекрасно. Проводи нас к нему. Большой зал верховного лорда Брэйса в действительности оказался большой круглой комнатой и был расположен в нижнем ярусе башни. В нем было два больших каменных камина, украшенных резными изображениями львов. Между каминами простиралась огромная комната, в которой могло поместиться около двух сотен людей. А сейчас дальний камин был оборудован под кухню, неряшливая девушка стояла у кухонного стола и крошила морковку и турнепс на гарнир к баранине, которая жарилась на вертеле над огнем. Около ближнего камина стояло три стола и, выглядевшие совсем шаткими, скамейки. На одной из них за столом сидели двое мужчин и пили эль: мужчина средних лет с курчавой черной бородой и юноша лет семнадцати с длинным носом, почему-то напоминавший Джилл кролика. Так как он был одет в клетчатые брюки и рубашку, украшенную львами, то парень, должно быть, и был верховным лордом. Юный паж подбежал к столу и дернул верховного лорда за рукав. - Ваша светлость, это серебряный клинок. Его зовут Куллин из Кермора. - Неужели? - Брэйс встал со скамейки.- Сейчас это как раз кстати. Присоединяйтесь к нам. Без всяких церемоний Брэйс усадил Джилл и Куллина на скамейку и отправил мальчика, которого звали Аорин, принести побольше пива и представил сидящего рядом человека как своего советника, Глина. Когда он садился сова, его стул страшно заскрипел, но он не обратил на это никакого внимания. - Я встретил двух ваших людей в дубовой роще, ваша светлость. Они рассказали мне о вашей кровной вражде. - Да, с Инисом, этим слизняком,- Брэйс уныло глотнул пиво,- действительно, я бы хотел нанять тебя, но, к сожалению, моя казна в таком плачевном состоянии, как стены крепости.Он посмотрел на Глина.- Может, мы наскребем еще хоть чтонибудь? - Я могу предложить коня,- проговорил Глин.- Он всегда сможет продать его в городе. - Верно,- сказал Брэйс, усмехнувшись,- да, кстати, а что с капустой? У меня ее полно. Послушай, серебряный клинок, как ты думаешь, что можно сделать с капустой? Если оставить ее сгнить, то ей можно потом забросать врагов на улице, или если ты ухаживаешь за девушкой, то можно подарить ей свежий кочан, это будет так неожиданно для нее, или... - Ваша светлость! - прервал его Куллин устало. - Ну ладно, я отвлекся,- Брэйс сделал еще один длинный глоток,- но если ты согласишься взять лошадь, это будет поддержкой для тебя и для твоего слуги.- Я согласен,- сказал Куллин,- но это не слуга, это моя дочка. - Так это девочка? - сказал Брэйс, наклоняясь поближе,- ты уважаешь своего отца, дитя? - Больше всех на свете,- ответила Джилл,- кроме короля, конечно, но я никогда не встречала его. - Прекрасно сказано,- Брэйс громко икнул,- какая жалость, что этот гнойник Инис не имеет такого почтения к королю, как эта маленькая девочка. Куллин повернулся, адресуя свой вопрос Г ну: - Так что об этой кровной вражде, дорогой господин. Ваши люди сказали м только, что спор во ик из-за этого леса. - Да, это более или менее правильно,- сказал Глин, поглаживая свою бороду,- вражда длится уже давно, еще с тех пор когда дед лорда Иниса объявил войну деду их милости. А сейчас она вспыхнула снова, этому виной еще и многие другие причины. Видите ли, лес расположен как раз на г нице двух поместий. И это не дело зав ить ссору из-за пустяков. - Это Инис так думает! - Брэйс ударил рукой по столу,Советник самого верховного короля лично рассматривал это дело и принял мою сторону. - Сейчас, ваша светлость,- примирительно сказал Глин,Инис оспаривает только часть решения суда. Он уступил вам деревья. - Но он - бастард! - раздр енно воскликнул Брэйс,- и он утверждает, что его род древнее и претендует на свои свинячьи права. - Свинячьи ава? - переспросил Куллин. - Свинячьи права,- сказал Глин,- крестьяне пригоняют в этот лес своих свиней те едят та желуди. Сейчас желудей хвати только для одного стада свиней - либо нашего, либо - их. - И еще его люди убили одного из моих адников, когда парень выгонял свиней И са из леса в следний раз. Куллин вздохнул и отпил пиво длинным глотком. - Папа, мне непонятно,- сказала Джилл.- Ты должен убить к о-то из-за свинячье еды? - Это вопрос чести! - Брэйс стукнул об стол своей кружкой с такой силой, что пиво расплескалось,- честь моего отряда требует мести. Мы будем драться до последнего человека! - ак жаль, что мы е можем вооружить свиней! - заметил Куллин,- каждый должен сам доб ать себе еду. - Вот было бы здорово! - воскликнул Брэйс, оскалившись. них были бы маленькие шлемы, вместо мечей они использовали бы свои клыки, а мы научили бы их идти в атаку под звуки рога. - Ваша светлость! сказал Глин. - Ну хорошо, действительно, я снова отвлекся. лин со своим сыном Абрином отве Джилл и Куллина в казарму, расположенную во дворе позади всех построек. Как это было принято отряд спал прямо над конюшнями. Зимой тепло от лоша ных тел помогало людям согреться. Но сейчас, в эти знойные летние дни, кругом стоял непреодолимый запах конюшни. Глин показал Куллину пару свободных коек, потом помедлил, наблюдая как Куллин разбирает свои принадлежности. - Ты знаешь, серебряный клинок,- сказал Глин,- у меня даже в мыслях не было, что человек с таким опытом, как ты, присоединится к отряду, и я этому очень рад. - Спасибо,- ответил Куллин,- вы давно служите у верховного лорда, добрый господин? - Всю его жизнь. Сначала я ужил у его от . И, надо сказать, он был великим человеком. Он был одним из тех, кто пытался разрешить конфликт с помощью закона, а не меча Я опасаюсь, чт верховный лорд Брэйс походит на своего деда,Глин замолчал, повернувшись к Абрину.- Сейчас Джилл - наша гостья, Абрин, поэтому будь с ней вежлив. Идите с ней поиграйте на улице. - Это означает, что разговор будет о чем-то интересном,сказал Абрин. - Джилл, выйди,- сказал Кулл . Джилл взяла Абрина за руку и они выш из казармы. О задержались возле конюшни, наблюдая, как гуси ходили среди камней, переваливаясь из стороны в сторону. - Эти гуси щипаются? - спросил Джилл. - Щипаются. Держу пари, ч ты испугалась. - С чего ты взял? - Ты девчонка. А девчонки всегда боятся. Хоть ты и носишь штаны. - Мой папа купил мне их. - Твой отец - серебряный клинок, а они все подонки. Джилл размахну сь, и что было силы, ударила его прямо по лицу. Абрин закричал, а затем ударил ее в ответ, но Джилл увернулась и стукнула его кулаком по уху. С воплем он прыгнул на нее и повалил на земл но она била его своим локтем в живот до тех пор, пока он не освободил ее. Они боролись, пинали друг друга ногами, дрались кулаками до тех пор, пока Джилл не услышала, как Куллин и Глин кричат им, чтобы они прекратили. Вдруг Куллин схватил Джилл за плечи и оттащил ее от беспомощного Абрина. - И что все это значит? - спросил он раздраженно. - Он сказал, что серебряные клинки все подонки,- ответила Джилл,- за это я ударила его. Абрин поднялся с земли и сел, хныкая и вытирая свой окровавленный нос. Куллин было широко улыбнулся Джилл, а потом поспешил ова стать строгим. - Послушай, Абрин,- сказал сыну Глин,- ты очень пло развлекаешь сво о гостя. Если ты не научился вежливости, то как же ты сможешь служить верховному лорду? Глин отвел Абрина в башню, ругая всю дорогу. Куллин в это время начал очищать грязь с одежды Джилл. - Ради всех и бого моя дорогая,- говорил он,- где ты научилась так драться? - Ты знаешь, давно в Бобире. Все дети всегда обязывали меня ублюдком и еще они говорили, что ты подонок, из-за этого я дралась с ними, а потом научилась и побеждать. - Ну ладно, так было, но ты дочь Куллин из Кермора, этого достаточно,- сказал Куллин. До конца дня Джилл и Абрин старались избегать друг друга, но на следующее утро Абрин подошел к ней. Он устраивался в землю около ее ног и пнул кусок дерна носком своего башмака. - Извини меня за то, что я сказал, что твой о ц был подонком,- сказал Абрин,- и ты можешь ходить в штанах сколько угодно. - Спасибо. Я тоже извиняюсь за то, что разбила тебе нос до крови. Я не хотела тебя так сильно ударить. Абрин посмотрел на нее и улыбнулся. - Хочешь, поиграем в войну? - предложи он.- У меня е ь пара деревянных мечей. Несколько следующих дней жизнь в крепости верховного лорда Брэйса текла спокойно. По утрам Куллин в сопровождении двух всадников выезжал патрулировать дубовый лес. После обеда Брэйс с дру ми двумя всадн ами приезжал ему на смену. Джилл помогла Абрину выполнить его обязанности по дому, после чего у них оставалась еще уйма времени, чтобы поиграть с мечами, или кожаным мячом. Единственной проблемой для Джилл была мать Абрина, которая считала, что ей надлежит учиться шитью, а не бегать вокруг крепости. Но Джилл выросла довольно сообразительной и наловчилась избегать ее. За обедом отряд ел за одним столом, а сам лорд с семьей и семья Глина - за другим. Иногда советник возвращался в свои комнаты сразу после обеда, а Брэйс подходил выпить вместе со своими всадниками. Он, как всегда, заводил разговор о своей вражде, все подробности которой он знал из года в год, и даже еще о том, о случилось задолго до его рождения, вспоминая наиболее обидные оскорбления. Наконец после недели такого установившегося распорядка, однажды вечером к столу, за которым ужинали бойцы отряда, торопливо подошел Брэйс, его бледные глаза блестели, выдавая возбуждение. У него были новости: один из воинов его отряда был в деревне и слышал сплетни о том, что намерен предпринять Инис. - Безродный гнойник! - воскликнул Брэйс.- Он сказал, что собирается приставить к своим свиньям вооруженную охрану! За исключением Куллина весь отряд начал возмущаться, ругаясь, и ставя кружки на стол. - А я говорю, что ни одна свинья не ступит шага по моему ле ,- продолжал Брэй - И с этой минуты весь отряд поедет его охранять. - Ваша светлость? - сказал Куллин,- можно мне сказать? - Ну конечно,- ответил Брэйс.- Я высоко ценю твой опыт в этих делах. - Спасибо, ваша светлость. Раньше мы охраня лес одним патр ем и он мог быть в одном конце леса, а в это время отряд Иниса делал лазку в другой нец. Будет лучше, если мы разобье я на два патрул и будем ездить по пересекающимся маршрутам. Мы сможем использовать пажей и прислугу для того, чтобы посылать сообщения и все такое. - Правильно сказано,- заметил Брэйс,- мы сейчас так и сделаем. Возьмем Абрина вместе с собой. - А мне можно было поехать? - спросила Джилл,- на моем пони. - Джилл, не вмешивайся,- рассердился Куллин. - Чувствуется отцовская выучка,- сказал Брэйс,дейс ительно ты може поехать. Так как Брэйс был верховным лордом, а Куллин - всего лишь серебряным клинк , он не мог ниче возразить, но позже, когда они остались дни, он хорошенько отшлепал ее. После двух дней патр ирования вмест с отрядом, Джилл уже жалела о том, что настояла на своем, потому что ей наскучило это занятие. С Куллином и еще двумя всадниками они скакали рысью в один конец леса, затем поворачивали и неслись в другой конец навстречу Брэйсу, а остальная часть отряда назад и вперед - и так до самых сумерек. Единственным Утешением Джилл было то, что ей дали возить серебряный красивый горн, который она повесила на плечо на кожаном ремешке. Наконец, примерно через час от начала дозора, на третий день Джилл услышала странны звук, доносившийся с опушки леса. Она приостановила своего пони и снова прислушалась: стук и хрюканье раздавались в лесу. - Папа! - крикнула Джилл,- я слышу хрюканье свиней и топот копыт. Все трое развернули коней и поскакали назад. - Вот они,- Куллин выхватил свой меч.- Скачи к лорду! Мы их задержим! Переходя на галоп, Джилл подула несколько раз в свой горн. Нак ец она услышала гнал Абрина. Верховный лорд Брэйс выехал из-за деревьев ей навстречу. - Ваша светлость! - крикну Джилл,- они здесь! Зат она быстро развернула своего пони, быстро поскакала назад впереди всех - она не хотела ничего пропустить. Когда она пробиралась через лесные заросли, до нее явно доносилось свиное хрюканье. Впереди виднел ь тропинка, пе секающая луг, и Куллин вместе с другими всадниками перегородили ее, сидя верхом на лошадях. низ по лугу продвигалась странная процессия. Во главе ее был лорд Инис, державший зеленый щит, украшенный золотым гербом. За ним ехали семеро всадников, также вооруженных и готовых к бою. В тылу находилось стадо из десяти свиней и два перепуганных крестьянина, которые толкали животных палками, заставляя их двигаться вперед. Брэйс и его люди подъехали к позиции, занятой Куллином и остальными. Когда Брэйс вынул свой меч, остальные сделали то же самое, выкрикивая оскорбления в адрес лорда Иниса, люди которого отвечали тем же. Куллин крикнул Джилл и Абрину, чтобы они оставались на дороге, затем спокойно сел на своего коня, положив обнаженный меч поверх седла. - Лорд Инис сам свинья,- проговорил Абрин,- привел всех своих людей только для того чтобы их было больше, чем нас. - Да, свинья,- поддержала его Джилл,- но на самом деле их не больше, потому что мой папа заменит троих. Процессия медленно приближалась. Свиньи дер лись неровными р ами, хрюкая и выражая свое недовольство вооруженным людям, окружавшим их. Наконец лорд ис остановил своего ня в десяти шагах от Брэйса. Пока оба лорда пристально смотрели друг на друга, свиньи разбрелись вокруг. Даже издали Джилл смогла разглядеть большого серого борова с клочьями темной шерстина боках. - Так,- прокричал Инис,- сколько вы собираетесь ущемлять меня в моих законных правах, Брэйс? - Этих прав ты не получал,- ответил Брэйс. - Никто не имеет права перегораживать мне дорогу и оскорблять меня. Свиньи захрюкали так громко, как будто о бряли своего х яина. Куллин стегнул своего коня, подъехал ближе и поклонился, сидя в седле обоим лордам. - Ваш светлость, милорд, вы оба,- сказал Куллин, обращаясь к ним,- как жаль, что вы не видите, какую чудесную картину вы представляете вместе со свиньями, следящими за вашим турниром. - Заткнись, серебряный клинок,- свирепо прорычал Инис,я не потерплю насмешек от чел ека, опозорившего себя. - Я не н мехаюсь, господин. Если мне можно говорить, то будете ли вы требовать, чтобы вы сами имели право въезжать в лес? Брэйс самодовольно заулыбался, Инис грюмо молчал. - Скажи мне, господин,- продолжал Куллин,- если эти свиньи не были в загоне, вы нарушили решение короля об этих лесах? - Я никогда не оскорблю его величества,- ответил Инис,но мои свиньи... С гиканьем Куллин пустил своего коня в галоп и, объехав вокруг Ин а и его людей поск ал прямо на стадо свиней. Крича изо всех сил воинственные возгласы, он размахивал лезвием своего меча. Свиньи вместе с своими пастуха пришли в ужас. Они бежали все вместе, хрюкая и крича, наперегонки через луг по направлению к дому. Оба отряда хохотали при виде этого зрелища. Только Инис в бешенстве кричал своим людям, чтобы они прекратили смеяться и что-нибудь предпринимали наконец Куллин оставил погоню и медленно поехал назад. - Ну как, господин,- прокричал Куллин,- ваши свиньи не желают больше здесь прогуливаться. Инис пришпорил своего коня и сделал выпад в сторону Куллина. Тот отразил удар лезвием своего меча и слегка отклонившись в сторону. Инис упал со своего седла на землю. В го отряде послышал ь крики. Погоня за свиньями - одно дело, оскорбление их лорда - совсем другое. Все семеро всадников развернули своих лошадей и направились прямо на Куллина и людей Брэйса. Джилл ухватилась руками за седло и пронзительно закричала. Отец был среди них совершенно один. Он увидела, что Инис вскарабкался на вою лошадь как раз в то время, когда отряды сблизились. Кони бросались вперед и брыкались, люди махали руками и ругались. Густая, как туман, пыль поднималась вверх. Все вокруг кричали, отбиваясь. Джилл казалось, что никто из них раньше не участвовал в сражениях. Сверкание лезвий меча, встающие на дыбы кони, кричащие и размахивающие руками люди - все перемешалось и стало похожим на ужасную пляску. Наконец Джилл увидела Куллина, ведущего своего коня вокруг этой свалки. Куллин шел молча, его лицо было совершенно спокойным, как будто ему наскучила эта возня. Потом он начал наносить уда . Но он не увертывался, как другие. Так, нанося тяжелые удары, он прокладывал себе путь сквозь толпу, рубя сплеча вокруг снова и снова, пробираясь к лорду Инису. Воины отряда Иниса отступали перед ним. Один всадник шатался в седле с окровавленным лицом. Куллин продвигался, размахивая во главе клина из людей Брэйса. Он был уже почти на стороне Иниса, когда один всадник отрезал его от остальных, преградив им путь своей лошадью. Куллин вскинул голову, но его лицо ничего не выражало. Через мгновение мечи сверкнули и скрестились, затем всадник вскрикнул и полетел через голову своего коня в толпу. Цепь из людей лорда Иниса была разорвана. С криком о капитуляции Инис развернул своего коня и спасался бегством, его отряд последовал за ним. Брэйс и его люди преследовали их до края луга. Куллин, оставшийся позади, спешился, встал на колени, наклонился над телом лежавшего на земле всадника. Не раздумывая, Джилл тоже спешилась и поспешила к нему. - Уходи прочь,- Куллин встал и ударил ее по лицу.- Уйди отсюда, Джилл. И хотя она сразу же бросилась назад, все равно было уже поздно. Она уже увидела то, от чего Куллин хотел оградить ее: всадник лежал вниз лицом в луже крови, текущей из его горла и стру ейся сквозь его белокурые волосы. овь была теплой, липкой и необычайно свежей. - Ты видела! - спросил ее подбежавший к ней Абрин, лицо его стало мертвенно бледным. Джилл упала на колени и ее вырвало и так тошнило до тех пор, пока не заболел живот. Абрин тронул ее за плечо и помог подняться. Ее так морозило, как будто бы шел снег. Он вернулись назад к своим пони, сели на них и наблюдали, как отряд возвращался назад, смеясь и радуясь победе. Джилл так устала, что глаза ее закрывались сами собой, и вновь перед ней возникал образ мертвого человека и кровь струилась, растекаясь вокруг него. Она с усилием открыла их снова. Куллин оставил отряд и приблизился к ней. - Я же говорил тебе оставаться там,- сказал он. - Я забыла. Я не соображала. - Я думаю, что это не так. А что это с твоим ртом? Джилл вытерла лицо рукавом. Он все еще оставался ее отцом, ее красивым удивительным папой, хотя она только что видела: он убил человека. Когда он п ожил руку ей на плечо, она вздрогнула. - Я не хотел тебя ударить,- сказал Куллин,- меня тоже тошнило первое время, когда я увидел убитого человека. Черт возьми, второй человек погиб из-за свинячьей еды. Я надеюсь, этот дурак на этом остановится. - Иниса вы имеете в виду? - спросил Абрин. - И его тоже,- ответил Куллин. Отряд забрал тела убитых в крепость верховного лорда. Абрин сел на своего пони и поскакал вслед за Куллином. Когда Джилл увидела, как тело убитого, привязанное к седлу, безжизненно обвисло, о напоминало ей любимую тряпичну куклу. Джилл снова почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Когда отряд подъезжал к крепости, Глин и слуги выбежали им навстречу. Джилл незаметно ускользнула, обежав вокруг башни в поисках тихого убежища, где можно было бы посидеть в тени разрушенной стены. Она знала, что Абрин побежит к своей матери и горько ему завидовала. Джилл пробыла там до тех пор, пока Куллин не разыскал ее. Он сел рядом с ней на землю. Она в упор смотрела на него. - Герольды сейчас приехали, чтобы забрать бедных парней домой,- сказал Куллин.- Их смерть положит конец вражде. Честь обоссанного отряда Брэйса отомщена, а сплетни о бегстве Иниса расползутся во все стороны. Джилл посмотрела на руки Куллина, устало опущенные на колени. Без латунных рукавиц, они снова б и его руками - еми, которые давали ей еду, гладили по волосам, обнимали ее за плечи. Она удивилась тому, что подумала, будто теперь они должны стать другими. - Он убил много людей,- подумала Джилл.- Вот почему он был так знаменит. - Все еще чувству ь тошноту? - спросил он. - Нет. Я не думала, что кровь так пахнет. - Да, так пахнет. Ты думаешь, почему я не хотел, чтобы ты ехала с нами? - Ты знал, что кто-нибудь б ет убит? - Я н еялся, что смогу остановить их, но был готов и к этому. Такое все а случается там, где мне приходится бывать. Ты знаешь, я думал, что эти парни разбегутся быстрее, но попался один волк в стае зайцев. Бедняга. Вот что он получил за свою честность. - Папа? Тебе жаль его? - Да. Я скажу тебе кое-что такое, моя дорогая, чего ни один человек во всем Девери не позволит себе: я виноват перед каждым человеком, которого я когда-либо убил, и эта мысль не дает мне покоя. Но это была его судьба, и ни один человек не в силах изменить ее. Когда-нибудь однажды моя собственная судьба возьмет меня, и я не сомневаюсь, что это будет точно также, как я делал со многими другими. Это напоминает торг с богами. С каждым солдатом бывает так. Ты понимаешь? - Как будто твоя жизнь - за их жизни. Так? - Точно так. Нет ничего большего, что можно отнять у человека. Джилл почувствовала себя лучше. Мысль об этом как о действии Судьбы была ей понятна. - Мне осталось только заплатить по векселю в моей сделке с Судьбой,- одолжал Куллин.- Я тебе уже говорил однажды и готов повторить еще хоть тысячу раз: не предавай себя. Если перед тобой будет соблазн совершить бесчестный поступок, вспомни своего отца и то, что бесчестье принесло ему: "длинную дорогу" и п зрение в глазах ка ого честного человека. - А это было твоей судьбой - стать клинком? - Нет, Куллин позволил себе краткую улыбку,- человек не может сделать свою судьбу лучше, но в его силах сделать ее хуже. - Папа? - спросила Джилл,- Боги делают Судьбы людей? - Нет. Судьба правит богами. Они не могут измени человеческую судьбу и не имеет значения, как много он моли я и заигрывает с ними. Помнишь сказание о Гвиндике, жившем во времена Рассвета? Богин Эпона пыталась с ранить ему жизнь, но его Судьба была против этого. Она направила в него дротик как раз в тот момент, когда он обернулся. - Да, но он принял его молча. А этот парень, которого ты убил, кричал. - Я слышал,- лицо Куллина опять стало мертвенно спокойным, таким, каким оно было во время сражения,- но я не мог уже удержаться. Я не мог. Джилл задумалась на мгновение, затем прислонилась к его плечу. Куллин обнял ее и крепко прижал к себе. Он все-так был ее отцом, а это было все, что у нее осталось в этом мире. К сумеркам вернулся гер ьд. После переговоров герольда с верховным лордом советник Глин разыскал Куллина. - Лорд Инис будет просить о мире завтра утром,- сказал ему Глин,- и верховный лорд Брэйс даст согласие. - Благодарение всем богам,- проговорил Куллин,- тогда мы с Джилл завтра утром уедем. Этой ночью Джилл спала на одной кровати с Куллином. Она прижалась к его широкой спине и старал ь не думать о сра нии, но оно приснилось ей. Во сне она снова подбежала к Куллину и видела мертвого вса ика, но когда она всмотрелась внимательнее, то оказалось, что это был не Куллин, а Айва стояла на его месте - такая, какой Джилл всегда представляла ее: высокая и стройная, с золотым нимбом вокруг головы и длинным копьем в руке. В другой руке она держала щит с изображением луны в ее темной фазе. Джилл знала, что она не может видеть луну, если она т ная, но во сне она видела. Чтобы не показать Айве, что она испугалась, Джилл заставила смотреть на убитого всадника. На ее глазах тело исчезло, просачиваясь в землю до тех пор, пока на том месте, где оно лежало не осталось ничего кроме вдруг выросшей травы, густой и зеленой. Когда она посмотрела на Айву, та улыбалась ей, а на ее щите появилось изображение полной луны. Джилл проснулась и услышала ровное дыхание спящего рядом Куллина. Она подумала, что ей надо не забыть этот сон. И хотя она сама не знала, почему, но она была уверена, что это очень важно.