Закипела сталь - [58]

А тут, как на грех, Гаевой предупредил его о предстоящем партийном собрании с повесткой дня: взаимоотношения руководителей с подчиненными.

Идти на это собрание не хотелось, не идти было нельзя — Гаевой требовал строжайшего соблюдения партийной дисциплины. До него было проще: не явишься на собрание, на бюро — потом легко отговоришься занятостью. Заместители Ротова и кое-кто из начальников цехов заразились дурным примером и стали пренебрегать партийной дисциплиной. Особенно укоренилось это во время войны.

«Сел бы на мой стул, так этикой не занимался бы, — неприязненно подумал Ротов и решил не идти на собрание, зная, что приятного для себя там ничего не услышит. — Без этики как-нибудь проживем, а вот без руды — попробуй».

2

Выплавлять малоуглеродистую сталь, мягкую, гибкую, пластичную, как медь, Шатилову пришлось впервые. К концу доводки углерод выгорал чрезвычайно медленно, металл переставал кипеть, поверхность шлака в печи делалась почти зеркальной, плохо принимала тепло. Нужно было повышать температуру стали, а это было опасно для свода.

Наблюдая за печью, Шатилов не отрывался от гляделок и к концу смены всегда чувствовал себя утомленным до предела. Усталость увеличивалась и от неудовлетворенности работой: ни разу ему не удалось выполнить плана.

Макаров тоже никогда не выплавлял такой стали. Он присутствовал на каждой доводке, однако ни печи, ни сталеварам от этого легче не было.

Всякий раз на рапорте директор ругал Макарова, Мокшин не бранился. Выслушав сообщение начальника цеха, он только тяжело вздыхал.

Но однажды во время рапорта и Мокшин не выдержал.

— Пора бы уже что-нибудь придумать, Василий Николаевич, — запальчиво сказал он.

К грубостям директора Макаров уже привык, но упрек Мокшина его обидел.

— А вы, как главный инженер, попробуйте что-нибудь посоветовать, — отпарировал он и тут же понял, что совершил бестактность.

В репродукторе зашуршало — это главный инженер в раздражении смял диспетчерский лист. Начальники цехов застыли у динамиков.

— Вы забыли, что в недавнем прошлом вы — тоже главный инженер и не маленького завода, — неожиданно спокойно пробасил Мокшин и, не ожидая ответа, предоставил слово начальнику блюминга.

Макаров покинул кабинет с чувством стыда. «Черт бы меня побрал! — досадовал он на себя. — Всю жизнь отличался выдержкой не хуже мокшинской, а теперь срываться начал».

На печи было по-прежнему плохо. Шатилов метался у заслонок. Чтобы не откидывать всякий раз крышечки гляделок, он оставил их открытыми, и теперь печь была похожа на корабль с ярко освещенными иллюминаторами.

Заглянув в печь, Макаров поморщился и проницательно посмотрел на Шатилова. Рубашка на спине была мокрой от пота, кожа на обожженном подбородке побагровела.

Наконец плавку выпустили. Макаров взглянул на часы. «Ого! Три часа лишних. Что же сделать? Как ускорить доводку?»

Сдав смену, Шатилов подошел к начальнику, конфузливо улыбнулся.

— Не идет дело, Василий Николаевич. — Поджав губу, он подул на обожженный подбородок. — Как такую сталь на других заводах варили?

— Да нигде ее не варили, Вася.

— Эту марку только в конвертере продувать. Там воздухом можно углерод до конца выжечь, — с досадой сказал Шатилов и пошел умываться.

«Воздухом?» — повторил про себя Макаров и крикнул вдогонку Шатилову:

— Пришли сюда механика!

У рапортной Шатилов неожиданно встретился с директором.

Ротов стоял у фанерного щита, на котором были изображены сталевары девятой печи, восседающие на огромной черепахе.

— Работнички… — Директор показал Шатилову пальцем на щит. — Броню сниму.

— Я бы дорого за это дал, — вызывающе произнес сталевар и вдруг вспыхнул: — Что это за манера армией пугать?

Ответ понравился Ротову, но тон покоробил его, и, не сказав больше ни слова, он ушел.

Отчитавшись на рапорте, Василий позвонил Гаевому и с возмущением рассказал о нелепой угрозе директора.

— Будет на днях партийное собрание — там поговорим, — успокоил его Гаевой.

Просыпаясь по утрам, Шатилов радовался, что через час-другой станет к печи. Он не представлял себе профессии более интересной. Каждая плавка чем-нибудь да отличается от другой, к каждой плавке приспособиться нужно. И печи сделаны как будто по одному чертежу, однако у каждой печи свой характер и даже у одной и той же печи характер меняется: в молодости один — смотри в оба да сдерживай, в старости другой — погоняй только, и то далеко не уедешь.

Но сегодня Василий пришел в цех мрачный: в соревновании сталеваров за эту неделю он значился на последнем месте.

На рабочей площадке Шатилов увидел пять труб и пять шлангов, присоединенных к коллектору сжатого воздуха. Он спросил сталевара:

— К какому сражению готовитесь?

Тот пожал плечами.

— Не знаю. Начальник велел передать тебе: как только углерод дойдет до десяти соток, вызовешь его на плавку.

Макаров пришел сам, без вызова, необычайно оживленный, протянул Шатилову руку.

— Здравствуй, конвертерщик.

Василий замигал глазами и тут же сообразил:

— Воздух дуть будем? Да?

— Воздух. Гони сюда вагонетки.

Поезд вагонеток подали к печи. Макаров взобрался на мульду с рудой против среднего окна. Он был в кепке с очками, на руки надел брезентовые рукавицы и ничем сейчас не отличался от рядового сталевара.