Закат на Авеню Монтень - [50]

Он продолжал говорить что-то еще, но я уже не слышал его. Моя голова была забита совершенно другими вещами. Сегодня утром, совершенно случайно я наткнулся на газету, где в небольшой статье упоминалось о кончине очень влиятельного человека Синьена Пикара. Он умер от остановки сердца у себя в загородном доме: тихо, мирно, без лишних мучений и боли. Его похоронили рядом с его сыном, на том самом кладбище, где мы виделись с ним последний раз. Я завидовал ему, но не его жизни, а его смерти. Уйти из жизни так — это настоящая награда, неизвестно только почему она досталась ему, человеку, который заслуживал такой смерти в последнюю очередь.

— Я уже все решил и это окончательно. Не спрашивайте «зачем» и «почему», решение не было спонтанным. Скорее наоборот, я долго шел к этому, обдумывал и, наконец, решился написать рапорт.

Бюжо не удивили мои аргументы, он до сих пор думал, что я сошел с ума или что-то в этом роде.

— Послушай, может на тебя так подействовал развод, а затем это расследование? Понимаю, но зачем сейчас впадать в крайности: возьми отпуск, отдохни, отправься в путешествие, я могу все это организовать. Сейчас как раз горячий сезон, путевки в наличии.

Нет, он не понимал меня, да и не мог. Ведь Бюжо абсолютно не знал, что мне пришлось пережить и через что переступить за последние несколько дней. Рассказать было невозможно, хоть он и был моим другом, но в то же время оставался полицейским и я не мог сказать точно чью сторону он примет, когда все узнает.

— Я хочу, что бы вы подписали.

— Ни за что! Даже не думай.

Мы замолчали. Он был обижен на меня — это читалось в его глазах и в том пристальном взгляде, время от времени падавшем на меня. Я старался довести дело до конца, заставить этого старика сломаться и провести шариковой ручкой по моему рапорту, но для пожилого человека он обладал недюжим характером, который всегда проявлялся в подобных ситуациях. Если он чего-то не хотел, то переубедить его было невозможно.

— Дидье, давай поговорим не как полицейские, а как знакомые, которые знают друг друга уже много лет. Я же не дурак и не выжил из ума, хотя мне уже не двадцать лет, но даже мне понятно, что ты что-то скрываешь, что-то, что не хочешь мне рассказывать. Бог с ними с твоими секретами, жизнь сегодня такая, что невозможно вести праведный образ жизни и быть чистым как стекло, но давай не будем делать поспешных выводов. Ты можешь пожалеть об этом, подумай, что ты будешь делать после того как на этой бумаге появится моя подпись? Куда ты пойдешь? Ты полицейский, Дидье, от мозга до костей, ты был им рожден и ни что другое тебе этого не заменит. Я знал десятки людей, которые уходили из этой профессии и становились никем, либо спивались из-за безнадежности, либо уходили в тень и становились преступниками. Это профессия, она как клеймо — на всю жизнь. Невозможно вот так взять и выбросить ее и те годы проведенные в комиссариате. Я не хочу такой судьбы для тебя. Пусть это звучит пафосно, но я желаю тебе лучшей жизни.

— Тогда вы должны войти в мое положение, — с этими словами я снова подсунул ему свой рапорт.

Бюжо буквально кипел, но поделать ничего не мог. Он прекрасно понимал, что я не уйду отсюда без его подписи, даже если мне придется тут заночевать. Нехотя он схватил листок, вновь пробежался по написанному и скрепя зубами поставил свою подпись.

— Ты получил, что хотел, надеюсь, мы с тобой еще увидимся, и дай Бог, чтобы не по разные стороны тюремной камеры.

Он протянул мне подписанный рапорт и тут же попрощался. Я не стал испытывать его терпение, и схватив листок бумаги, быстро направился к выходу. Это была моя маленькая победа, одержанная без единой капли крови. На душе сразу стало легче. Покидая эти коридоры, где последние двадцать лет проходила моя жизнь, я снова вспомнил слова Синьена. Они снова лезли в мою голову и не давали покоя. Ответственность — это то, чего я всегда старался избегать. Даже сейчас, когда просил Бюжо подписать рапорт, в глубине души я надеялся, что мое прошлое не вылезет наружу. Но так не бывает. Чем дальше я удалялся от его кабинета, тем сильнее становилось чувство неправильности. Мне казалось, что я сделал что-то не так, или наоборот, сделал но не до конца. Наверное, именно об этом и говорил Синьен, мне всегда не хватало сил совершить последний шаг, обрубить концы и начать жить по-новому. Отсюда и шли все мои проблемы. Но в этот раз я сделаю все иначе, слишком долго я этого ждал и готовился. Если не сейчас, то когда?

Выходя из здания, я на ходу достал телефон и стал набирать знакомый номер. На другом конце провода послышался прекрасный женский голос, который последнее время стал для меня очень близким и дорогим.

— Софи, это Дидье.

— Господи! Ты куда пропал? Телефон не берешь, ко мне не приезжаешь…

— Не волнуйся, со мной все в порядке, но мне нужно с тобой поговорить — это очень важно.

Она замолчала, но через несколько секунд вновь заговорила.

— Ты опять вляпался в неприятности?

— Нет, на этот раз ничего плохого, но мне нужно тебе кое-что сказать.

— Хорошо, куда мне приехать?

— Как насчет того самого кафе на Авеню Монтень, где мы с тобой пили кофе?