Закат империи - [37]

— Сущностью или субстанцией? — проворно переспросил Эннодий.

— В Божественной простоте и то, и другое совпадает. Субстанция в Боге тождественна со своей акциденцией, сущность — с существованием, бытие — с действием. Субстанция тождественна сущности и бытию, поэтому «быть» для Бога означает и «быть тем, что он есть», и «быть равным всем своим свойствам». «Быть» и «быть справедливым» — для Бога одно и то же. Для наглядности я могу привести ещё один пример — это наше собственное сознание. Наше «Я» едино и тождественно всем своим свойствам. Быть для нас означает мыслить, быть тем, что мы есть, и обладать определённой душой, тождественной всем своим качествам. Когда я мыслю, то, говоря о себе «Я», имею в виду одновременно и свои мысли, и сам процесс мышления. Однако в отличие от души, почтенный Эннодий, обрати внимание на то, что высказывая о Боге такие предложения, как «Бог — справедлив», мы по неразумию своему совершаем кощунство.

— Каким образом? — удивился епископ.

— А таким, что мы как бы делаем справедливость равной Богу, если говорим, что он обладает ею как одним из своих качеств. Ведь можно подумать, что этим же качеством наравне с Богом может обладать и кто-то ещё! Правильнее говорить: «Бог есть справедливость», равно как «Бог есть благо», «Бог есть истина», «Бог есть любовь».

После этих слов Симмаха многие из собравшихся начали негромко переговариваться, и в зале мгновенно возник лёгкий гул. Кассиодор очень тонко почувствовал настроение присутствующих, равно как и настроение Теодориха, который слегка нахмурил брови. Начальник королевской канцелярии с досадой взглянул на Боэция, и тот понял этот взгляд. Для его противника самым неприятным итогом данного спора было бы попадание епископа в смешное и нелепое положение, ибо далеко не сентиментальный король готов не стал бы жалеть своего опозоренного и побеждённого сторонника, к тому же вполне мог бы выместить свою досаду на том, кто рекомендовал ему этого слабого «воителя» арианства. Впрочем, и сам Эннодий вдруг почувствовал недовольство короля, а потому покраснел, наморщил лоб и пустил в дело главный аргумент:

— Значит, ты утверждаешь, что в Троице различны только лица, в то время как субстанция едина, а потому отношение между её ипостасями — это отношение того же самого к тому же самому? Поистине это невозможно помыслить, благородный Симмах! Я категорически отрицаю, что Отец и Сын обладают единой субстанцией! Как можно говорить о единой субстанции у порождающего и порождённого? Ведь одно существует раньше другого и одно не может быть без другого!

— Тогда разберём это дело повнимательнее, — спокойно заметил Симмах. — Как хорошо известно, имеются субстанции телесные и бестелесные. Могут ли телесные субстанции переходить друг в друга? Да, поскольку обладают одной и той же материей. Могут ли бестелесные субстанции переходить в телесные или, напротив, телесные в бестелесные? Нет, ибо у них нет общей материи, которая бы позволяла им воспринимать свойства друг друга и изменяться в соответствии с этими свойствами! Ведь бестелесные субстанции вообще не имеют материи, которую имеют телесные! Согласись, что всё это очевидно, а потому не менее очевиден и ответ на вопрос: могут ли бестелесные субстанции переходить одна в другую? Не только переходить, но не могут даже смешиваться, так что уж говорить о порождении одной такой субстанцией другой! Поэтому я и беру на себя смелость утверждать, что бестелесная субстанция Сына не порождена Отцом, а равносущна ему и существует от века!

— В таком случае одного нельзя называть Отцом, а другого Сыном! — отчаянно возопил Эннодий. — Ведь ясно же, что Отец — это тот, кто порождает Сына, а если он этого не делает, то на каком основании можно именовать его Отцом? Человеческий разум не в состоянии уловить, как Отец может быть равнозначен Сыну!

— Этого не может сделать лишь тот разум, который ещё не углубился в сферы изучения духа, — зло отрезал Симмах. — Задумайся сам, любезный Эннодий, в чём субстантная разница между двумя твоими мыслями: первая мысль — ты подумал о Боге, вторая мысль — ты подумал о том, что подумал о Боге. И в первом, и во втором случае субстанция этих мыслей едина — твоя бессмертная душа, но ты же не будешь отрицать, что первая из этих мыслей была причиной или, можно сказать, породила вторую? Субстанция едина, мысли различны...

Это было уже слишком — спор достиг таких метафизических высот, что по залу пролетел лёгкий ропот. Большинство из присутствующих ничего не понимало в этих диалектических тонкостях и с нетерпением ожидало окончания затянувшегося диспута.

— Один не может быть Тремя, — окончательно растерявшись и запутавшись, вскричал Эннодий, искоса бросая взгляд на мрачного Теодориха.

— Не может лишь с точки зрения обыденного, а не мистического опыта!

В этот момент королева Элия вдруг сильно побледнела, задрожала всем телом и откинула голову на высокую спинку своего трона. Теодорих поспешно встал и склонился над супругой.

— Королеве плохо, — прошелестело по залу. — Врача!

— Благодарю вас обоих, учёные мужи, — с сумрачной язвительностью заговорил король, обращаясь к Симмаху и Эннодию, по-прежнему стоявшим в центре зала. — Но из всего вашего диспута мы можем вынести только одно убеждение — все эти споры совершенно невыносимы для тех, кто предпочитает верить не умом, но сердцем. Так пусть же каждый из наших подданных верит именно в то, что подсказывает ему его сердце, а мы не будем выносить своего вердикта и провозглашать чьё-то мнение более истинным.