Закат Америки. Впереди Средневековье - [5]

Одним из разрывов нитей является вопрос, как культуры утрачивают память. Даймонду было нетрудно объяснить это следствием принципа «используй или отбрось». В качестве наглядного примера он взял тасманийцев, которые были почти полностью истреблены европейцами в XIX веке. Жители Тасмании оказались наиболее примитивным в техническом отношении народом из тех, что отмечены в современной истории. Они не умели добывать огонь, у них не было бумерангов или палок для метания копья, не было ни узкоспециализированных каменных орудий, ни каноэ, ни швейных игл, и они не умели ловить рыбу. Но ведь в их родительской культуре на австралийском материке все эти технологии были! По-видимому, у тасманийцев все это тоже было десять тысяч лет назад, когда они заселили остров, перейдя по исчезнувшему впоследствии природному мосту. Один за другим тасманийцы утрачивали элементы своей культуры, потеря которых могла бы оказаться временной, будь у них связь с материком. Но такой связи не было, и утраты оказывались тотальными.

Даймонд видел ещё один разрыв, который, по его собственному признанию, мог разорвать это теоретическое построение. Согласно его логике, Китай и Месопотамия, стартовавшие рано и длительное время имевшие преимущество перед европейскими культурами, должны были бы сохранять все своё преимущество. Этого не произошло. Ни та ни другая из этих земель не дошла до дна Средневековья, но обе соскользнули в долговременный упадок и сравнялись по уровню развития с Европой. Это, как и неотвратимый финал всех великих империй прошлого, доказывает, что самые сильные и успешные культуры могут обрушиться. Отличие этих случаев от катастроф побеждённых аборигенных культур заключается в том, что гибель или затяжное падение ранее непобедимых и энергичных культур было вызвано нажимом изнутри, а не извне. Речь идёт о внутренней порче, вызывающей фатальные ошибки выбора, которые не были опознаны в то время, когда эти ошибки совершали, или даже достаточно быстро, чтобы успеть их исправить. Из-за массовой амнезии время, в течение которого коррекция возможна, истекает быстро.

Месопотамия, так называемый плодородный полумесяц между Тигром и Евфратом, куда традиция помещала библейский Эдем, в историческое время имела центром сказочный Багдад. Почти девять тысяч лет, начиная примерно с середины IX тысячелетия до н. э., почти всякая крупная инновация, позднее воспринятая древней Европой, возникала или в самом «полумесяце», или в непосредственной от него близости: выращивание злаков; письмо; изготовление кирпича; каменная кладка и строительное искусство; колесо; ткачество; изготовление керамической посуды; ирригация. «Плодородный полумесяц» стал ядром самых ранних мировых империй: Шумера, Вавилона, Ассирии. Однако при всех, казалось бы, несокрушимых преимуществах дело в этом регионе пошло скверно. Теперь было бы абсурдом искать здесь мирового лидера производства продуктов питания. Сегодняшнее эфемерное богатство, основой которого являются лишь невозобновимые запасы нефти, едва прикрывает застарелую, фундаментальную бедность.

Как столь одарённый небесами регион мог утратить свои давние преимущества перед Европой? Около 115 года Месопотамия была завоёвана Римом и стала римской провинцией. Следующие восемнадцать веков «полумесяц» переходил от одного завоевателя к другому, пока не оказался в руках Британской империи и западных нефтяных корпораций. При этом эпоха конфликтов все ещё не окончена.

Даймонд утверждает, что преимущество Месопотамии было утрачено в силу экологического невежества. В древности значительная часть «плодородного полумесяца» и Восточного Средиземноморья была покрыта лесами. Но чтобы получить больше пахотной земли и больше строительного леса и чтобы удовлетворить постоянную нужду в дровах для производства извести, леса вырубали быстрее, чем те могли восстанавливаться[5]. Лишившись защиты леса, долины начали засаливаться, тогда как интенсивная ирригация привела к накоплению соли в верхних слоях почвы. Чрезмерный выпас коз, угнетающий новую растительность, завершил разрушения. Как утверждает Даймонд, ущерб стал необратимым где-то около 400 года до н. э. То, что избежало уничтожения в прошлом, было истреблено в недавнее время. Последние леса в нынешней Иордании были вырублены оттоманскими турками при строительстве железной дороги в преддверии Первой мировой войны. В Южном Ираке подавляющая часть великих тростниковых болот с их сложной экологической системой растений, млекопитающих, птиц, насекомых и человеческих существ («болотные арабы» населяли эти места пять тысяч лет) пала жертвой проекта осушения, предпринятого в 1990-е годы Саддамом Хусейном по политическим причинам, создав ещё одну пустыню, искрящуюся кристаллами соли[6].

Северная и Западная Европа сравнялись с Месопотамией, а затем и обогнали её не потому, что европейцы оказались мудрее. Европейцам повезло жить в более устойчивой среде с большим объёмом осадков, ускоряющим рост всего, что произрастает. И ещё потому, что они выращивали коров и овец, а не коз.

«Плодородный полумесяц» вместе с остальным Ближним Востоком восстановил своё первенство — уже не в производстве пищи, а в науках — в период триумфа исламских империй. Ислам был наиболее успешным явлением с политической, военной, религиозной и культурной точки зрения, удерживая первенство с VIII до XV века — на западе через Северную Африку и Испанию, на востоке — до Центральной Азии. Научные знания исламского мира настолько опередили тогда Европу, что большинство научных и литературных трудов классической эпохи, которые получили в руки учёные Ренессанса, были переведены на латынь с греческого и арабского языков. Это исламские учёные заново перевели их на латынь для учёных христианского мира Европы. В эту эпоху наша европейская культура получила от ислама удобные знаки, которые мы называем арабскими цифрами, без которых наши математики не могли бы достичь результатов в исчислении и доказательстве. Арабские цифры возникли в Индии и «плодородном полумесяце», и именно он был родиной самого оригинального и могучего дополнения к ним — нуля. Первое известное в Европе применение нуля встречено в испанском манускрипте, датированном 976 годом; считается, что это латинский перевод багдадского первоисточника.