Захват Московии - [4]

А подвал, сколько ни мыли и ни дезинфицировали, всё равно пропах чем-то противно-горьким, так что я всегда боялся спускаться туда, а мать не раз заводила разговор о продаже дома.

Виталик встретил меня по-дружески, познакомил с длинноногой, будто складной, по-рыбьи медленной в движениях подругой Настей, пригласил выпить пива.

Комната была большая, перегорожена шкафами, со старой мебелью. Спать мне было постелено на полу, на тонком матрасе.

Было еще не поздно, я хотел выйти погулять, но Виталик был занят — ждал важного звонка. Когда я решил прогуляться один, он стал наставлять и предупреждать:

— Фредя, с едой на улице поосторожней, всякие там пирожки с ливером, шашлыки, гриль, шаверма… чтоб не отравиться. И выпивку в ларьках не покупай — всё палёное.

— Что это — палёное?

— Ну, не настоящее, люди сами химичат… — А Настя добавила:

— И чем больше на бутылке всяких блямб и пломб, тем опаснее…

Я сказал, что это странно, что у нас в Баварии чем красивее бутылки, тем содержимое лучше.

— А у нас — наоборот… — объяснила членистоногая девица (руки и ноги у неё были складчатые, как у богомола, которых я ловил летом у деда Людвига в Альпах). — Ну, у нас страна такая, всё наоборот, не как у людей… Тяпландия называется. Страна Шалтай-Болтай… Какни-будия…

Выпивку я покупать не собирался, но совет принял и попросил Виталика объяснить суть проблемы.

— Проще пареной репы. Где-нибудь в подвале, гараже или ауле люди разливают по бутылкам спирт пополам с водой, лепят этикетки, всякую мишуру, акцизные марки… Поналепят — и готово, в магазине такая бутылка стоит пятьсот — тысячу рублей, а ему она обошлась в пятьдесят…

— Если не в пятнадцать. — Волоокая Настя опять подалась вперед. — Магазинщики с ними в сговоре… Некоторые, совсем наглые, чаю в спирт намешают, в бутылки из-под «Хеннесси» разольют и по сто евриков через самые дорогие магазины толкают. И все в доле.

— А где эти блямбы, пломбы берут-найти?

Виталик равнодушно пожал плечами:

— Да где угодно. Воруют. Сами печатают, ксерят. Или вообще покупают прямо там, где их печатают… Короче, кому как удобно.

Я был удивлён. Если про все эти махинации знают Виталик и Настя — значит, и милиция должна знать?

— А как же? Милиция всё это дело крышует… — Виталик поднял руки над головой. — Менты сверху всё видят, всё слышат, всё знают, всё покрывают — за бабки, разумеется… Как же без них?

Я не поверил ему, хотя на наших семинарах Вы неоднократно то ли в шутку, то ли всерьез говорили, что милиция — это наиболее опасный сегмент российского социума, от неё лучше держаться подальше и что сам министр МВД по ТВ недавно говорил, что пусть граждане сами защищаются от милиции, как могут, а еще лучше, если гражданин, завидев милиционеров, сразу, но не ускоряя шага и не привлекая внимания, перейдет на другую сторону улицы, юркнет в подъезд и переждёт с полчаса…

Виталик еще обронил, что такая история, как с алкоголем, вполне может быть и с другими продуктами — чем они лучше (или хуже):

— Особенно с икрой и рыбой осторожнее будь. Вот Настя недавно кило осетрины за тысячу двести рублей купила, а когда дома сняли целлофан, рыба развалилась в пыль…

— Верно! — подтвердила многочленная Настя, вспомнив, что недавно по ящику показывали, как эти нелюди старую рыбу моют в физрастворе, пожилую ветчину покрывают лаком, бывшие свежие фрукты опрыскивают живой водой, вялые овощи обмывают, как покойников, химией, в мясо десятилетней давности шприцами вводят фосфаты, а на продуктах, у которых в прошлом веке срок годности закончился, перебивают бирки-цены и толкают, как свежие. — Типа того, что народ всё схавает и не подавится.

— У нас при советской власти животы ко всякой дряни привыкли, а вот у тебя желудок точно накроется, ты поосторожнее, — предупредил Виталик.

— Куда накроется? Чем?

— К ебене фене, медным тазом…

Я пошел погулять, но ничего особого не увидел: рабочий район, дома облезлые, трубы дымят. Молодые люди в спортивных штанах и капюшонах сидят на корточках, пьют пиво. И мне пора что-нибудь поесть. У Виталика было неудобно спрашивать. Но что? И где? На улице, он сказал, не надо. Значит, надо войти внутрь.

Скоро встретилось кафе «Уют». Нет, не ларёк. На сто ле даже хлеб уже лежит, порезан. Несколько человек у окна. Рядом за столиком — мужчина невеселого вида за кружкой пива. Приблизилась официантка.

— Я слушаю вас. — Она со вздохом вытащила карандаш.

— Что есть тут? — вежливо спросил я.

— Кухня уже закрыта, поздно. В меню смотрите закуски… — глядя на меня, как на тяжелобольного, терпеливо ответила она.

— Так, балык, икра… Ну а есть-поесть что-то?..

— Поесть? — удивилась она. — Кура гриль. Но я лично вам не советую. Вон, разбираются из-за курей, — прибавила она свистящим шепотом, кивнув в угол зала, где двое мужчин что-то тихо доказывали друг другу.

Я читал дальше:

— Бульон с гренками есть?

— Бульон… Тёплый… Да он из-под тех же курей, так что не переживайте.

— Вот, еще: ветчина с хреном.

— Жирная очень. Да уж закрываемся, поздно…

— Ясно. А что есть поесть? Чай с каким-нибудь?

— Это можно, — встрепенулась она и занесла карандаш над блокнотом. — Пирожные хорошие.