Захарий Зограф - [17]

«Житие и страдания грешного Софрония», к сожалению, еще долго оставались неизвестными в Болгарии. Рукопись попала в архив русского ученого М. Погодина; частично она была опубликована в 1861 году Г. Раковским, а полностью в России в 1877 году. Литературная деятельность Софрония Врачанского была, однако, разносторонней и плодотворной. На «болгарский простой и краткий язык к разумению и ведению простому болгарскому народу ради пользы душевной» он переводит басни Эзопа, трактаты Стратемона об обязанностях государя и гражданина и Д. Кантемира о различных религиях, «Мифологию Синтиппа-философа» («Повесть о семи мудрецах»). Особо широкое распространение получил составленный им сборник церковных поучений «Кириакодромион сиречь Неделник…», напечатанный в количестве тысячи экземпляров в 1806 году в Рымнике на средства самоковского купца Петра Ракова. Эту первую печатную книгу на болгарском языке в народе называли «Софроние». Канонические толкования нравоучительных и душеспасительных евангельских текстов и заповедей, читаемых в церквах в соответствии с религиозным календарем, Софроний сумел насытить большим философским, нравственным и эстетическим содержанием, изложить его сочным народным языком, понятным и доступным каждому болгарину.

Паисий Хилендарский, Софроний Врачанский, Петр Берон, Неофит Рильский — личности крупные и цельные, очень самобытные, возросшие на болгарской почве и не имеющие аналогов в других странах того времени. Идеи европейского Возрождения соединились в их мировоззрении и деятельности с пафосом эпохи Просвещения, но этот сплав взошел на крутой национальной закваске. «В формах национального Возрождения, пробужденного освободительной борьбой на рода, — утверждает В. Полевой, — осуществляло свою историческую миссию просветительство, „дорабатывалось“ то, что в других странах было совершено в эпоху Возрождения, решались новые задачи, выдвинутые уже XIX веком. При этом связи с народным творчеством были первичными по сравнению с влиянием высокоразвитого искусства Западной Европы» [63, с. 14].

Очевидно, можно и нужно прослеживать в их произведениях социальные истоки, но прежде всего следует видеть общенародность обращенных к «роду болгарскому» призывов к борьбе за национальное просвещение, церковно-национальную независимость и, следовательно, за освобождение от греческого духовного ига, наконец, за свободу от политического рабства. Если европейское Возрождение в буквальном значении слова означало возрождение античности, а в более широком — открытие человеческой личности, то болгарское национальное Возрождение — возрождение Болгарии и открытие нации. Со временем патриархальный синкретизм общенародного сознания, слитность родового и личностного, общего и индивидуального в мировоззрении Паисия и Софрония отступит перед крепнущим индивидуализмом, потребностью самопознания и становления личности, пробуждения в ней сознания ее ценности, человеческого достоинства, а позднее и революционно-освободительных идеалов. Этот процесс станет ведущим в переходе от средневековья к новому времени; в литературе он выступает в эволюции библейского пафоса и фольклорной эпичности Паисия через эмоционально-религиозное сознание Софрония к просветительскому рационализму Петра Верона, Неофита Рильского, русского ученого Ю. Венелина.

В 1829 году в Москве увидела свет книга под обычным тогда длинным названием: «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном отношении к Россиянам. Историко-критические изыскания Юрия Венелина». Принявший имя Венелина Юрий Гуц из Закарпатья, изучавший медицину и философию во Львовском университете, молодой ученый — он умер на тридцать седьмом году, — лишь один раз, и то недолго, бывший в Болгарии (в 1830 году, в Варне, Силистрс и окрестных селах), стал «вторым Паисием». «Напомнил свету о забытом, но некогда славном и могущественном племени болгар и пламенно желал его возрождения» — начертано на надгробии Ю. Венелина на Даниловском кладбище в Москве, поставленном в 1841 году болгарской одесской колонией.

Свой труд Ю. Венелин начинает словами: «Болгаре (нынешние) — племя славянское, одного рода со всеми прочими: россиянами, поляками, чехами, кроатами, словенами, сербами и проч.». Чтобы в полной мере оценить всю значимость этого положения, достаточно напомнить, что крупнейший русский историк Н. Карамзин считал болгар татарским племенем. Что же касается современного болгарского языка, то еще в 1826 году Й. Шафарик высказывался о нем как о сербском наречии, и в этом были тогда убеждены многие в Европе. Рассматривая болгар в качестве полноправных и старейших членов семьи славянских народов, Ю. Венелин стремился преодолеть в них воспитанное многовековым османским игом чувство обособленности, пробудить в России живую заинтересованность в их судьбе. «Пусть иностранцы, по неведению ли или нерадению, мало о них заботятся, — писал он, — но тем непростительнее нам забыть болгар, из рук коих мы получили крещение, которые нас научили писать, читать, на коих природном языке совершается наше богослужение, на коих языке, большей частью, писали мы почти до времен Ломоносова, коих колыбель сопряжена неразрывными узами с колыбелью русского народа…» [24, с. 11].