Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 36 - [31]

Когда Маше исполнилось шесть лет, моя мама взяла подработку на местном кладбище. Она убирала мусор с могил, мыла памятники и, если ей говорили, косила траву. Чтобы как-то помочь ей, я иногда тоже ходила на кладбище, а Машу брала с собой на коляске. Обычно она в ней сидела, уставившись в одну точку, или, шатаясь, ходила вокруг коляски.

Однажды я убирала старые могилы. Маме было поручено все с них убрать, так как эти могилы администрацией было решено снести и использовать их под повторное захоронение. Мест на кладбище не хватало, а заброшенным могилам было по семьдесят лет. Разбирая одну такую могилу, я увидела в провале земли старый, заплесневелый ящик, наподобие сундучка. Вынула его и отряхнула от налипшей на него земли. Не скрою, в тот момент мое сердце екнуло от наивной надежды увидеть в этом ящичке какое-нибудь добро. Прячут же иногда люди ценности или деньги, а мне бы это очень бы пригодилось, жили мы с мамой и доченькой небогато.

К моему разочарованию, я не увидела в нем ни золота, ни серебра. В ящике была какая-то старая деревянная кукла, которую нельзя было даже назвать хоть капельку привлекательной. Тело ее и голова были вырезаны вручную, из цельного куска дерева, и, глянув на нее, я подумала: „Надо же, какой-то Буратино, но только не такой, как в детском кино, а в некоторой степени даже жутковатый". Кукла и вправду выглядела ужасно. Она была абсолютно черной, видимо, из-за старого дерева, и я решила, что в этой могиле семьдесят лет назад была похоронена девочка. Возможно, эту игрушку положили ей в могилу, так как покойная ее очень любила. Подумав так, я уже собралась выкинуть эту находку в общую кучу мусора, которую чуть позже должны были вывезти рабочие мужики.

В этот самый момент случилось совершенно невероятное. Моя дочь Маша, которая никогда ничего не брала в руки и не признавала игрушек, протянула руки к найденной деревяшке и стала лепетать: „Най! Най!" – это на ее языке означало: „Дай! Дай!" А ведь Машенька моя до тех пор не говорила! Я попыталась не дать игрушку, ведь она из могилы, но по кладбищу тут же пронеслись дочкины вопли. Она кричала так пронзительно и отчаянно, что я была вынуждена отдать ей деревянную куклу, предварительно ополоснув ее водой из бутылки. Как только эта кукла попала к ней в руки, она прижала ее к груди и засмеялась. Это тоже было настолько необычно, что у меня похолодело в груди.

С этого момента моя Маша не желала расставаться со своим приобретением. Она начинала кричать, переставала кушать и спать, если только кто-то хотел ее куклу забрать. Она обожала свой чурбан и гладила его ладошкой, как гладят дети котят. Я стала замечать (да и нельзя было этого не заметить!), что моя дочь меняется на глазах. У нее смягчились и разгладились черты лица, оно стало приобретать человеческое выражение. Исчезли уродливые гримасы и туповатый, остановившийся взгляд, он стал живой и осмысленный, а движения рук и ног – скоординированными. Дочь перестала ходить под себя, она начала проситься на горшок, а затем и сама стала ходить в туалет, как все нормальные люди. Сперва она агукала и ворковала со своей куклой, затем стала все четче и четче говорить. Прекратились истерики и бесконечные слезы. Не сразу, а постепенно она превратилась в адекватного, абсолютно здорового ребенка.

Шло время, Маша научилась читать и писать. С удовольствием пела, танцевала и слушала музыку. Очень любила наряжаться и наряжала свою куклу, мы вместе с ней шили для ее любимицы красивые одежки. Однажды я заметила, что Машенькина кукла стала как бы гораздо меньше, чем была. Не веря своим глазам, я достала из кукольной коробки те первые платьица, что были сшиты мною полгода назад. От увиденного я оторопела – все прежние кукольные наряды были намного длиннее, чем те, что я шила теперь. Я старалась найти этому хоть какое-то объяснение: может, кукла усыхает, думала я, ведь она вырезана из дерева, а дерево, наверное, должно усыхать. Не придумав ничего другого, я постаралась выкинуть эту мысль из своей головы.

Шло время, и в какой-то момент, слушая, как дочка читает стихи, я поняла, что девочка наша должна учиться. Она умела считать и писать, но этого было уже недостаточно. Мы оформили Машеньку в школу, предварительно обследовавшись и пройдя комиссию. Когда мы проходили ВТЭК, все выпучили глаза. Присутствовавшие врачи выглядели обескураженными и пораженными, им было непонятно, как и кто мог дать инвалидность по ДЦП абсолютно здоровому ребенку?!

Девочка моя выглядела прекрасно. Она стала удивительно красивой и веселой. Училась наша Машенька очень хорошо, и, кроме этого, она посещала балетный кружок. Несмотря на все это, где бы она ни была, чем бы ни занималась, ее деревянная кукла была при ней. Я всячески уговаривала ее не носить в сумке куклу, и она иногда стала мне в этом уступать. В день Машиного восемнадцатилетия произошел странный, необъяснимый случай. Когда она уже ложилась спать, то не смогла отыскать свою куклу, та будто сквозь землю провалилась. Мы перерыли всю квартиру, но куклу не нашли, будто она растворилась. Я утешала дочь, говорила ей, что она выросла, и про куклы пора уже перестать думать, но Маша действительно очень переживала, она будто потеряла половину себя.