Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 24 - [52]

Многие из авторов этих писем никогда ни с кем не делятся о том, что с ними произошло. Опасаясь, что после их рассказа их просто сочтут безумными.

Вот письмо бывшего капитана затонувшего корабля, который убедительно просил меня не указывать его имени и фамилии. Условно назовем этого человека Аркадием. Он пишет:

...

«Накануне трагедии я чувствовал странное душевное томление, такое, будто произошла или должна произойти беда. Тревожное состояние не оставляло меня ни на минуту. Я вышел на палубу и огляделся по сторонам. Небо было чистым и звездным. Не было даже намека на ветерок. Я уже хотел спуститься в свою каюту, как вдруг прямо перед собой, на расстоянии 10 метров, увидел силуэт человека. Не понимая, кто бы это мог быть, я двинулся в его сторону, но он исчез. Мне это показалось странным, и я счел, что нездоров. Повернувшись, я пошел в свою каюту. Пока я спускался, мне все время казалось, что за мной кто-то следит. Мне было неприятно, но я не оглядывался. Сам не знаю почему, но я трусил. Спустившись в каюту, я зажег свет и, от неожиданности того, что увидел, громко вскрикнул. Прямо передо мной, в моем кресле, сидела моя покойная мать. По моему телу побежали мурашки. Горло сдавило, и я не мог ничего сказать. Я как завороженный смотрел на мать, которую похоронил более двадцати лет назад. У нее был все тот же пучок седых волос с проседью. Все то же, до боли знакомое, родное лицо. На ней было то же самое платье, в котором я ее похоронил.

От шока у меня зазвенело в голове. Мои попытки протянуть в ее сторону руки и сдвинуться с места не удались. Ужас сменился нежностью, какую мы испытываем, глядя на фотографии давно умерших родных. Из моих глаз сами собой хлынули слезы. Я давился ими, но не мог ничего произнести. Лицо мамы исказилось гримасой боли, она что-то тревожно говорила, но голоса ее я не услышал. Так, будто она была за стеклом. Так длилось какое-то мгновение. На моих глазах фигура матери стала исчезать. Еще секунда – и еле видимая голубоватая дымка растворилась. Все исчезло, как будто ничего не было.

Я потрогал сиденье кресла и неожиданно почувствовал его тепло, как будто на нем долго сидел человек.

Потом произошла авария. Погибли люди, но многие и спаслись. Я выжил. Думаю, что за это я должен быть благодарен своей маме. Было длительное разбирательство, суд, а потом оправдание. Моей вины не было и нет.

Но спустя столько лет после трагедии я вспоминаю своего дорогого и незабвенного ночного гостя, который пришел ко мне с того света, чтобы предупредить, а скорее всего уберечь от неминуемой гибели».

Письмо второе: «Мой грузовик сломался, не доехав нескольких километров до села. На улице был жуткий мороз, и, пытаясь несколько раз наладить свою старую колымагу, я так замерз, что бросил все и залез в кабину. Стуча зубами, я молил Бога послать мне хоть какую-то попутку. Но кругом была непроглядная пелена. Сунув нос в воротник, я старался дышать себе на грудь, чтобы тепло моего дыхания не пропадало зря, а хоть немного меня согревало.

Дремота навалилась неожиданно, исподтишка. Мне казалось, что я качаюсь и плыву в какой-то лодке. А по воде, по которой плыла моя лодка, плыли ослепительные отблески летнего солнца. Мне становилось теплей и теплей и постепенно я начал млеть от знойной жары. «Надо раздеться догола», – думал я и плыл по блеставшей солнечными бликами воде.

Неожиданно в мое сознание пробился настойчивый стук. С невероятным трудом я открыл глаза и понял, что это был сон. Я заснул и по-прежнему сидел в грузовике, в промерзшей кабине. Меня разозлило то, что кто-то разбудил меня, вернув мое сознание в реальность. В окне я увидел человека. Он стучал по стеклу кулаком и что-то кричал. Потом этот человек дернул дверцу и влез на второе сиденье. Это был дед, одетый в летний пиджак. Помню, я даже не поинтересовался и не удивился, что этот дед раздет. В тот момент он меня раздражал тем, что не дал мне спать.

Дед тряс меня за плечо, ругался, уговаривал, говорил, что если я усну, то замерзну и умру, а нужно подождать всего 15 минут.

– Сейчас, – говорил он, – подъедет Свистунов Васька. Он будет ехать мимо и тебя спасет. Терпи, парень, терпи и не спеши к нам. У нас конечно же хорошо. Но и здесь, на земле, тоже неплохо.

В какой-то момент я уронил голову и задремал. И тут этот дед меня сильно ударил прямо в глаз. У меня будто искры посыпались.

– Не спи! – крикнул дед. А я, психанув, заорал:

– Да кто ты такой? Чего тебе надо от меня? Отвали!

– Я кто? Я – дед, Павел Захарович Кузьмин. Слышал про такого или нет?

В этот самый момент мимо моего сломанного грузовика проезжал наш селянин, Свистунов Вася. Он вытащил меня из кабины и затащил в свою. При этом я ему сказал:

– Там дед, он в одном пиджаке. Он замерзнет. Зануда, конечно, но надо его забрать.

– Какой дед? – удивился Васька. – Там больше никого не было.

Но я настаивал:

– Говорю тебе, там дед – Павел Кузьмин. Иди, забери его, а то он замерзнет.

– Ты что, сдурел от мороза? – захохотал Васька. – Павел Захарович умер еще тогда, когда ты не родился. Он мне родной дядя по отцу.

Дома меня оттирали снегом, поили водкой и чаем с малиной. А моя мама все удивлялась, откуда у меня под глазом такой огромный синяк».