Заговорщики в Кремле: от Андропова до Горбачева - [28]

Только за первые три года правления Алиев удалил с занимаемых постов сотни высокопоставленных чиновников.

Прежде всего он снимает с постов тех нескольких министров, которые уцелели от первой полосы увольнений. Затем, как завороженный, смещает тех самых городских и районных партийных секретарей, которых еще недавно назначил. Нимало не заботясь о серьезной мотивации, заменяет новым протеже некогда близкого соратника, которого в 1970 году поставил первым секретарем Бакинского горкома. На очереди оба полицейских ведомства республики: Алиев уже подбирается к ним. Но чистка не понадобилась; события неожиданно опережают ретивого сатрапа, все решается оперативным путем. Начальник тюрьмы, недовольный результатами инспекции, врывается в кабинет министра внутренних дел и наповал застреливает хозяина кабинета, его заместителя и полковника КГБ. На фоне постоянных чисток, судов и расстрелов этот экстраординарный случай не обратил на себя особого внимания азербайджанцев, у которых к тому времени выработался своего рода иммунитет ко всему, что происходит в верхах. Повторных чисток, многочисленных увольнений и отдачи под суд оказалось так много, что они начали даже предполагать: их партийный руководитель одержим фанатичной идеей “перманентной чистки". Однако, с точки зрения самого Алиева, это единственный путь — новыми полицейским чистками удержать то, что завоевано в результате предыдущих. В принципе такой путь должен был привести к политической диктатуре, чему, однако, препятствовало подчиненное Москве положение Азербайджана в системе советской империи. По сути, в течение приблизительно восьми лет Алиев правил республикой инерционно, на холостом ходу, чередой повторных чисток под знаком непрерывной борьбы с коррупцией, и в этих чистках наблюдался свой механический ритм — то затухание, то резкий пароксизм. Так случалось и под конец правления Алиева в Азербайджане, когда он вдруг обезглавил всю республиканскую прокуратуру, в том числе физически — обвиняемые были расстреляны. Повторными чистками, однообразными полицейскими приемами руководства, суровостью наказаний и брутальным стилем Алиев выжал республику, как лимон, — большей продуктивности она уже не могла дать. Для удержания ее на показательном уровне — не ниже — он выработал почти автоматическую систему полицейского управления. Лично в нем республика больше не нуждалась, он мог с легкостью передать ее любому заместителю. Благо что сам метил в Москву. И здесь шеф и покровитель Андропов всячески способствовал ему, но не мог преодолеть каменное сопротивление Брежнева.

Членом Политбюро он стал только спустя 10 дней после смерти Брежнева, а еще через два дня — первым заместителем премьер-министра. Азербайджан мог обойтись без Алиева, оставленный в надежных руках вышколенных соратников, зато Андропов уже не мог обойтись без него в Москве — были в нем качества, которыми не обладал никто из ближайшего окружения нового советского руководителя, включая его самого.

Возвратимся, однако, назад: приблизительно через два года после того, как Гейдар Алиев стал управлять Азербайджаном, Андропов имел на руках четкую схему полицейского переворота, проводимого под видом борьбы с коррупцией. Но азербайджанская схема оказалась слишком идеальна, слишком графична, ей недоставала живых деталей и пробных вариантов, которые были необходимы шефу тайной полиции страны. Поэтому ему понадобился еще один полицейский переворот на Кавказе — в соседней Грузии.

На родине Сталина: бриллианты, бомбы и цитрусовые

Где-то в самом начале 1972 года Эдуард Шеварднадзе, глава грузинской милиции, непосредственно подотчетный московскому центру, положил на стол Андропова пухлое досье на первого секретаря Грузии Василия Мжаванадзе. Операция по его смещению была подготовлена и проведена Андроповым более тщательно и острожно, с большей долей камуфляжа, запасных и подметных ходов, чем аналогичная, сравнительно безболезненная операция в Азербайджане.

Мжаванадзе “правил" Грузией на манер ленивого восточного князька в своей вотчине вот уже 19 лет — формально, с внешней пристойностью. Время от времени, когда Москва сильно прижимала, разражался негодующими филиппиками на съездах партии против взяточничества, местничества, кумовства, национализма, которые расцвели под его снисходительной властью до истинно фантастических размеров. Основной принцип его правления — брежневский с колоритной грузинской поправкой: избегать любых решений и срочных мер, идти на компромисс при ожесточении ситуации. Да и во многом другом он походил на Брежнева, будучи к тому же его близким приятелем. Как и Брежнев, прошел войну политическим комиссаром и на том же, что и Брежнев фронте. После войны отслужил брежневский срок на посту первого секретаря грузинского ЦК. Даже имена их жен совпадали, что не могло не пощекотать ироническую жилку в Андропове, когда он попытался — очень рискованно — стравить в пробном подкопе под кремлевского Генсека двух Викторий. Сверх всего Мжаванадже умел так ловко, во всеоружии коммунистической демагогии, усыплять внимание Брежнева, когда речь шла о невыполнении Грузией очередного пятилетнего плана (впрочем, Брежнев и сам обманываться был рад), что вплоть до начала чисток, предпринятых Шеварднадзе, Грузия, как и Армения, считалась образцовой советской республикой.