Заговоренный меч - [4]

А между тем это самые обыкновенные и чаще всего заурядные люди. Безграничная власть съедает их ум, мешает трезво оценить обстановку, вникнуть в суть происходящих событий. И легче всего тогда выполнить завет о том, чтобы не находились рядом умные люди. В один прекрасный день лишь позолоченная шелуха остается от всего этого и пропасть разверзается под ногами у целого народа…

Да, прежде всего страдает и расплачивается за все народ, управляемый подобным властителем. Что для хана человеческая жизнь, когда маячит впереди призрак власти над вселенной? Ему кажется, что народ для того только и создан, чтобы выполнять его предначертания. Даже сильные умом властители не могли избегнуть этого ослепления властью. Рано или поздно настигало оно их. С ханом Абулхаиром это случилось уже давно. Не понимал он, что дело здесь не в Джаныбеке или Керее, а в глубоком подспудном движении, которое, независимо ни от каких правителей, нарастало в степи. Все больше расходились интересы осевших на землю и смешавшихся с местным населением родов и тех, кто остался жить в степи, разводить по примеру отцов скот и пользоваться относительной свободой вдали от ханской ставки. Султаны Джаныбек и Керей были ближе к степнякам и сумели возглавить это закономерное движение за отделение от Синей Орды и создание самостоятельного степного государства…

Давно уже охотились друг за другом хан Абулхаир и неспокойные султаны. Открытое убийство меньше всего подходило им для взаимных расчетов. И было принято между чингизидами так уничтожать противника, чтобы не оставалось никаких свидетелей.

Как матерый волк и беспощадные волкодавы, вертелись они друг возле друга, выжидая момент, когда можно будет вцепиться в горло и покатиться по земле в смертельной схватке.

* * *

Рано окунулась в любовные утехи Гаиф-Жамал, семнадцатилетняя дочь Абулхаира от жены-мангытки. Такое случалось в ханской семье, и все было бы ничего, если бы не пожелала она молодого и крепкого султана Джаныбека. Как водилось, подослала она к нему в один из приездов проворную тетушку. Красавица предлагала провести с ней время, оставшееся до свадьбы, которая предстояла ей вскоре.

Султан Джаныбек ненавидел хана Абулхаира не меньше, чем тот ненавидел его. Хоть и не очень нравилась ему ханская дочь, да и другие были у него утешительницы при ханской ставке, но как было удержаться от того, чтобы лишний раз насолить врагу. «Пока не добрался до шкуры старого быка, задеру хотя бы телку!» — решил молодой султан и согласился на ее предложение.

Но так случилось, что попался в сети сам Джаныбек. Очень уж запали ему в сердце горячие ласки юной красавицы, и решил он в конце концов жениться на ней. В качестве свата пригласил он своего троюродного брата Керея — другого ханского врага.

Чингизиды в таких случаях обычно с величайшей охотой шли на сближение. Тесные родственные связи укрепляли их положение в степи. Даже старые враги мирились, выдавая дочерей замуж. Но на этот раз ничего не получилось. Хан Абулхаир уже понял, что такая свадьба только ухудшит положение. Далеко зашла вражда, и выход мог быть только один…

Не прямо отказал хан султану Джаныбеку, а, как водится, дал уклончивый ответ. «Осенью, когда вернутся аулы к своим зимовьям, тогда и решим», — сказал он Керею. Рассвирепевший Керей прямо выпалил тогда хану, что его дочь не так уж невинна и со свадьбой не мешало бы поторопиться. Абулхаир лишь усмехнулся, но показалось ему, что тигры рвут когтями его сердце. Тем не менее он сделал вид, что не заметил грубости Керея, и спокойным голосом повторил свой ответ.

А после отъезда султана Керея Абулхаир позвал к себе палача — знаменитого Курыбая. Молча встал перед ханом похожий на мертвеца, тощий и бледный человек, ожидая приказаний.

— Помнишь, какая смерть настигает чингизидов, когда угодно это становится богу? — спросил хан.

— Я помню все виды смерти! — тихо ответил Курыбай.

— Моя любимая дочь Гаиф-Жамал приболела в последние дни…

Палач молча кивнул головой.

Через три дня люди в ставке узнали, что дочь хана Гаиф-Жамал найдена в степи с торчавшей в груди стрелой. Все знали, чьих рук это дело, и удивленно покачивали головами. Никто не посмел рта открыть, но в степи уже от аула к аулу летел слух об этом…

С высокой торжественностью, как и положено, была похоронена Гаиф-Жамал. Недельные поминки справлялись по ней. А потом хан снова позвал к себе Курыбая.

— Ты знаешь, что на поминки нашей любимой дочери приехал султан Джаныбек? — спросил хан.

— Знаю.

— Завтра мы едем с ним на охоту. Однако, кажется мне, что и у славного султана не все в порядке со здоровьем. Как бы не случилось с ним чего-нибудь…

— Все может случиться, — ответил Курыбай.

— И помни, что султан не девушка. Он дерево одной рукой вырывает, так что с тобой должны быть надежные люди…

Курыбай испугался этого приказания. Сам Абулхаир может убрать потом палача как неприятного свидетеля. Такие случаи уже бывали с ханскими слугами.

— Все султаны знают, что значит, когда я выхожу на ханскую охоту, — заметил палач. — Не лучше ли, мой повелитель, поехать на этот раз моему младшему брату Сарыбаю? Рука его тверда, а в сердце тоска по настоящему делу…