Заговор в Уайтчепеле - [105]

Направляясь по Брик-лейн в сторону Хенигл-стрит, Томас осознал, что по-настоящему боится. Он испытывал такой сильный страх впервые с того самого момента в детстве, когда полиция уводила его отца. Тогда у него возникло такое же ощущение, что в этом мире нет справедливости. С тех пор они с отцом больше никогда не виделись, и он был бессилен что-либо изменить. Однако за прошедшие годы Питт успел забыть это ужасное чувство горечи, разочарования, одиночества и осознания того, что рассчитывать можно только на себя.

Но детство осталось в далеком прошлом, и теперь опальный суперинтендант мог и был обязан решить эту задачу. Повернув в сторону Лэйк-стрит, он ускорил шаг. Если Наррэуэя не будет на месте, он потребует, чтобы сапожник послал за ним. По крайней мере, он выяснит, на чьей стороне его теперешний начальник, заставит его раскрыть карты. Терять ему было почти нечего, и если усилия Римуса увенчаются успехом, то и всем остальным тоже будет нечего терять.

Томас пересек улицу и прошел мимо мальчишки-газетчика, выкрикивавшего заголовки передовиц. В палате общин мистер Маккартни спрашивал, не помешает ли мирным гражданам конфликт между политическими партиями в Ирландии принять участие в голосовании и будет ли им обеспечена защита. В Париже анархист Равашоль был признан виновным и приговорен к смертной казни. В Америке мистер Гровер Кливленд был выдвинут кандидатом на пост президента от демократической партии.

На Лэйк-стрит полицейскому попался еще один газетчик, державший плакат, надпись на котором гласила, что Джеймс Сиссонс был убит в рамках осуществления заговора, имевшего целью разорить Спиталфилдс, и у полиции уже есть показания свидетелей, видевших в здании сахарного завода темноволосого человека с внешностью иностранца, которого она теперь разыскивает. Слово «еврей» не употреблялось, но вполне могло подразумеваться.

Питт зашел в мастерскую сапожника и сказал, что должен срочно встретиться с Виктором Наррэуэем. Ему было велено прийти через тридцать минут.

Когда он вернулся в указанное время, Наррэуэй уже был там. Он стоял посреди крошечной комнаты, словно с нетерпением ждал Томаса, пренебрегая всякими условностями.

– Итак? – спросил он, едва закрылась дверь.

Неожиданно Питт застыл в нерешительности. На ладонях у него выступил холодный пот, а сердце гулко забилось в груди. Казалось, глаза Виктора буравили его насквозь, и он никак не мог решить, стоит довериться этому человеку или нет.

– Вы что-то хотели мне сказать, Питт. Что же? – Голос сотрудника Особой службы прозвучал довольно резко. Может быть, он тоже боялся? Ему наверняка было известно о смерти Сиссонса, и он скорее всего понимал, с чем она связана. Даже если Наррэуэй принадлежал к «Узкому кругу», бунт не входил в его планы. Однако больше Питту обратиться было не к кому. Ему вспомнилась поговорка: если хочешь поужинать с дьяволом, нужно иметь длинную ложку. Он подумал о пяти женщинах из Уайтчепела и разъезжавшей там по ночам карете, пассажир которой разыскивал их, чтобы зверски убить. Было ли это действительно лучше, чем бунт или даже революция?

– Ради бога! – взорвался Наррэуэй. Его темные глаза сверкали, усталое лицо было бледным. – Если у вас есть что сказать, говорите! Мне дорого мое время.

На этот раз в его голосе отчетливо прозвучал страх. Он был тщательно замаскирован, но Питт чувствовал его, словно электрические разряды на поверхности кожи.

– Сиссонс был убит не так, как считает полиция, – сказал он наконец, собравшись с духом. После этих слов пути назад не было. – Это я нашел его, и в этот момент все выглядело как самоубийство. В правой руке был зажат пистолет, а рядом на столе лежало письмо, в котором говорилось, что он покончил с собой, поскольку разорился. А разорился потому, что ему отказались возвратить деньги, которые он дал в долг.

– Понятно. И где же это письмо? – спросил Наррэуэй совсем другим, гораздо более мягким тоном.

Внутри у Питта все похолодело.

– Я уничтожил его. – Он судорожно сглотнул. – И избавился от пистолета.

Говорить о письме Эдинетта и долговой расписке Томас не собирался.

– Почему? – негромко спросил Виктор.

– Потому что деньги он одолжил принцу Уэльскому, – ответил Питт.

– Так… ясно.

Наррэуэй потер ладонями лоб и сдвинул назад волосы. В этом усталом жесте выразилась вся глубина понимания, и он окончательно рассеял оболочку страха, покрывавшую Томаса. У бывшего суперинтенданта возникло странное ощущение, будто он оказался обнаженным и наконец стал самим собой.

Виктор сел и жестом пригласил сесть Питта.

– А что там насчет еврея, которого видели выходящим с завода?

Томас криво усмехнулся.

– Инспектор Харпер ищет козла отпущения – не столь значимого, как принц Уэльский.

Наррэуэй бросил на него быстрый взгляд.

– Не столь значимого?

Деваться было некуда.

– Для достижения его целей, – сказал Питт. – Харпер принадлежит к «Узкому кругу». Он ожидал смерти Сиссонса. Был готов выехать по вызову. Сразу заявил, что это самоубийство, и пытался обвинить меня в краже пистолета. И преуспел бы в этом, если б на мою сторону не встали Уолли Эдвардс и констебль Дженкинс. Уолли сказал, что Сиссонс не мог выстрелить в себя из-за старой травмы – у него не гнулись пальцы правой руки.