Заговор в начале эры - [133]

— За оскорбление народного трибуна я прошу эдила отвести консула Квинта Цецилия Метелла Целера в тюрьму, — четко произнес Флавий. Эдил кивнул головой, шагнув к изумленным Октавию и Целеру.

— Прошу дать мне двух легионеров, — попросил Панса у претора.

Октавий растерялся. Он хорошо знал законы Рима. Консулы были высшими должностными лицами Римской республики, но их власть начиналась вне стен города и во время военных походов была практически безграничной.

Но в самом городе власть имели народные трибуны, как высшие защитники народа. Правда, их власть, наоборот, ограничивалась размерами крепостных стен города. Октавий честно не знал, что ему делать.

В их сторону просвистело уже несколько камней, слышались угрозы и проклятия. Толпа, разгоряченная призывами Клодия и словами самого Флавия, напирала все сильнее.

Ликторы консула, имевшие право на ношение оружия только вне стен города, тем не менее сплотились вокруг консула. У некоторых были ножи. Несколько ликторов успели взять у знакомых легионеров мечи.

Толпа напирала все сильнее.

— Мы ждем твоего решения, претор Октавий, — строго произнес Флавий.

Если бы перед Октавием стоял только народный трибун, он, возможно, отложил бы решение вопроса на завтра. Но здесь же был и эдил, ведавший судопроизводством в городе. Римлянин, привыкший чтить законы, колебался.

Ликторы начали отвечать на ругательства. Несколько легионеров встали к ним. Другие, в основном ветераны армии Помпея, явно сочувствовали Флавию.

Октавий понял, что кровавой стычки не избежать.

— Что мне делать? — тихо спросил он у консула.

Метелл Целер видел и понимал все. Он был хорошим солдатом в римских армиях, строгим и честным полководцем. Ему не повезло в личной жизни — его бывшей женой была распутная Клодия, в которую старый ветеран влюбился несколько лет назад. Но, видя ее неслыханную развращенность, он развелся с ней, почтя за благо остаться одному, спасая честь семьи известного рода Рима.

И теперь от его решения зависела судьба нескольких десятков, а может, сотен римлян.

— Нет, — решительно сказал консул, которому нельзя было отказать в мужестве, — всем спрятать мечи! Народный трибун вправе задержать любого человека в городе на одни сутки, а эдил вправе проводить его в тюрьму. Кто бы я ни был, нельзя нарушать римские законы.

И сделав знак своим ликторам, консул добровольно пошел за эдилом.

Видя это необычайное решение, даже Клодий замолчал, не пытаясь что-либо сказать. Из толпы послышались приветственные выкрики в адрес самого Метелла.

Помпей был у себя в доме, когда к нему ворвался бледный Цицерон.

— Твой трибун с помощью эдила Гая Вибия Пансы, — задыхаясь, объявил он, — арестовал консула Метелла Целера. Это может вызвать резню в городе.

Полководец вначале даже не поверил. Но, быстро придя в себя и накинув трабею, он поспешил выйти из дому в сопровождении Цицерона, спеша к Палатину, где находился дом эдила Гая Вибия Пансы.

У дома уже стояла довольно большая толпа сторонников оптиматов. Среди людей выделялся один, высокого роста, с резкими чертами лица, в темной тунике. Он громко говорил, обращаясь к толпе.

Помпея и Цицерона эти люди встретили радостными криками. Толпа расступилась, и Помпей решительно вошел в дом. За ним следовал Цицерон.

В вестибуле[162] их встречал сам Панса.

— Немедленно освободить консула, — гневно сказал Помпей.

— Но, Великий, — попытался возразить Панса, — Метелл Целер оскорбил народного трибуна и…

— Он снимает свои обвинения против консула, — перебил его Помпей, — немедленно освобождайте консула, иначе сейчас толпа штурмом возьмет твой дом.

— Хорошо, — сразу все понял Панса.

Выходя из дома, Помпей обратил внимание на предводителя этой толпы, собранной здесь в защиту оптиматов.

— Кто это такой? — спросил он у Цицерона.

— Анний Милон, но я его совсем не знаю, — лицемерно прошептал Цицерон.

«Похоже, скоро у Клодия будет достойный соперник», — невесело подумал Помпей.

Глава XLIV

Если желание сбывается свыше

Надежды и меры,

Счастья нечайного день

Благословляет душа.

Гай Валерий Катулл

Весенние дни выдались в Риме небывало теплыми, и уже с апреля римляне начинали посещение площадок для спортивных игр на открытом воздухе в термах, гимнасиях и других общественных местах.

Некоторые термы были приспособлены для совместного пользования, когда левую часть построек отдавали женщинам, а правую — мужчинам.

В Риме еще не прижился обычай совместного посещения терм, получивший столь скандальное распространение в более поздние времена.

В этот майский день Аврелия и Юлия посетили термы Минуция, где уже собрались многие знатные матроны и девушки из прославленных фамилий «Вечного города».

Несмотря на солнце, ярко светившее в этот майский день, желающие могли пройти в открытое помещение, куда из гипокаустерия[163] по трубам поступал горячий воздух. Это было новое изобретение Сергия Ората, позволяющее пользоваться термами и в зимние дни.

У входа женщин встречал управляющий, получавший символическую плату, и капсарий, которому женщины сдавали свои деньги, драгоценности и верхнюю одежду.

Кого только не было в этот день в термах! Своенравная Теренция — жена Цицерона и старшая весталка, благочестивая Домициана, веселая Тертулла — жена Красса и всегда молчаливая Лоллия — жена Авла Габиния.