Заговор теней - [15]

— А у меня есть выбор? — спросил Конан.

— Конечно! Нарушив закон варны, ты совершил дозволенное лишь дваждырожденному, а родившийся во второй раз освобождается от обета, принесенного в прошлой жизни! И если ты совершишь «о мною то, что собирался сделать противный якша, мы вместе разберем все три нити…

— А что он собирался с тобой сделать? — спросил варвар, с некоторым ужасом решив, что вендийка предлагает ему полакомиться своей молодой плотью.

— Он хотел войти в пещеру наслаждений, — потупилась Ка Фрей, — И все его собратья хотели того же. Я бы тогда умерла.

Мысленно обозвав себя ослом, Конан осторожно обнял девушку за плечи.

— Мне нравится такой способ разбирать нити, — шепнул он ей в ушко, — Только тут есть одно обстоятельство… — Щеки юницы пылали.

— Какое же?

— Моя пещера запечатана…

— Не велика беда, — сказал киммериец, крепче прижимая к себе девушку, — все через это проходят. — И он мягко повалил прекрасную вендийку в сухую траву.

ГЛАВА 5. Река. Новое решение

летеная, обтянутая крепкой буйволовой кожей лодка спокойно скользила по извилистой ленте реки. Конан слегка подгребал, стараясь держаться на стремнине, где течение было как раз впору, чтобы нести их посудину без особых усилий с его стороны.

Полная луна низко висела над рваной кромкой темнеющих по берегам зарослей. Все вокруг было залито белым светом, взвешенным в ночи, как легкая серебряная пыль. Легкий ветерок доносил с берега крики обезьян, уханье и редкое рыканье ночных обитателей джунглей.

Ка Фрей сидела на корме, закутавшись в пленявшую ее еще недавно ткань, из которой она соорудила подобие сари. На голове у нее был венок из желтых и красных цветов.

Глядя на вендийку, опустившую тонкие пальцы в жидкое серебро струящейся за бортом воды, киммериец обдумывал причины, побудившие его отложить свое возвращение к Деви и отправиться со своей новой знакомой в Город Слона. Еще он думал, что влажный воздух вендийских лесов не на пользу северному человеку: он расслабляет, заставляет забыть об осторожности и размягчает язык. Стал бы он предаваться любовным утехам где-нибудь в степи или среди скал родной Киммерии, забыв о таящейся неподалеку опасности? Трудно представить такое. А ведь якши могли спрятаться в кустах и напасть неожиданно, чтобы отбить свою добычу и поквитаться за нанесенную обиду.

И уж, тем паче, не стал бы он чесать языком с первой встречной девушкой, если бы не жара и влажные испарения джунглей. Или лиановый настой Рогара все еще продолжал действовать, туманя мозг?

Посла того как он, по выражению вендийки, „впустил в пещеру наслаждений огненного дракона“, они долго лежали посреди сухого откоса. Яркие бабочки и маленькие птички вились вокруг, дыхание леса казалось спокойным и умиротворяющим, и листья папоротника тихо шелестели под слабым ветерком, долетавшим с реки. Девушка легонько поглаживала его пылающие щеки, перебирала пальчиками его жесткие черные волосы и что-то тихонько напевала своим мелодичным, похожим на перезвон маленьких колокольчиков голосом.

— Ты любишь ее? — спросила она вдруг.

— Кого? — не понял киммериец.

— Свою Жазмину. Я слышала, она подобна розе в ночном саду, губы ее, как персик, ланиты подобны взбитым сливкам, а нос — стволу кипариса…

— Не такой уж он длинный, — проворчал варвар.

— Так говорят, когда хотят подчеркнуть правильность форм, — объяснила Ка Фрей. — Кипарис очень стройное и красивое дерево. Вы, северные люди, начисто лишены поэтичности, речь ваша груба и слишком определенна. Если ты хочешь жить среди нас, тебе придется научиться выражать свои чувства более изысканно.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь навсегда поселиться в Вендии? — Он намотал прядь ее блестящих волос да палец и слегка потянул к себе, заставив девушку ойкнуть.

— Ну как же, — сказала она, отстраняясь, — не затем же ты пустился в опасное путешествие за Плодом Желаний, чтобы продать его на рынке. Ты принесешь его в сверкающий, подобный застывшей морской пене дворец Деви и положишь трофей у ног возлюбленной. Так всегда делают, когда хотят завоевать любовь красавицы.

Ее слова заставили киммерийца погрузиться в размышления. Он и сам до конца не мог понять, почему тогда ночью, в огромной спальне властительницы Вендии дал слово доставить ей Золотой Плод. Первую часть своей миссии он выполнил: тяжелый орех лежал в сумке. Если верить бывшей анупре, прикоснувшись к вей и сделав ее женщиной, он „разобрал“ нити богов и освободился от необходимости охранять пожелайдерево. Это нужно было еще проверить, но Конан почему-то счел, что так оно и есть. А значит, он обладал двумя сокровищами, за которые многие позволили бы отсечь себе руку: свободой и возможностью исполнить любую свою прихоть.

Ну, может быть, не любую, все-таки кальпаврикша сильно усохла с тех времен, когда заслоняла листьями солнце для целого княжества, да и корни ее изрядно подгнили. Но, если съесть орех, можно нажелать себе золота, а там уж посмотреть, на что его хватит: на оплату армии наемников, чтобы идти к стенам вендийской столицы и сразиться с Деви, как он когда-то ей обещал, или только на то, чтобы нанять верблюдов и отправиться через пустыни и степи к берегам моря Вилайет и дальше — в Коф.