"Воцарилось молчание, было слышно, как дьяконы скабрезничают с девицами, а те в ответ хихикают и дарят им любовь, "банные" звуки приглушенные дубовыми перегородками сливались с плесканием вод бассейна, с шипением можжевельной водицы на камельке. Затем "молчание" разрезал самоуверенный голос ***:
И так, поговорим о вашей участи. - Я придвинулся к столу и заглянул ему в глаза, - Вам, как члену иезуитского ордена поручено курировать литературу и полиграфию связанную как-то с Александром Сергеевичем, хорошо, мы поможем вам в этом. Hе все и раньше в этой области удавалось отцам-иезуитам, - и он гедонистически усмехнулся одними белками, так например в этом году вышло в свет только девяносто одно издание о Пушкине, вместо планируемых ста шестидесяти, семьдесят рукописей оказались не соответствующими, - и он поднял на меня глаза. В ваши задачи входит отбирать соответствующие работы и браковать труды, не отвечающие национальной идеи".
"Я проинформирую наших людей в Синоде и лично Президента, сказал он при расставании, пожимая мне руку, сами вы в этом отношении ничего не предпринимайте, можете наворотить чудовищную околесицу.
А президент то наш? - поинтересовался я. Hа все сто! - с щедрой улыбкой ответил ***".
Hе знаю, верно ли я восстановил по памяти содержимое "записок"
Шевцова-Каббалина, дальше шел подробный двойной отчет (копия), один для ***, другой для Себастьяна Вьери, счастливого отца, ведь его сын оправдал все пророчества расточаемые Вьери старшим знойным днем в июле девяносто шестого. Пожалуй, это настоящий шедевр "иезуитской" филологии, когда один, неизменный факт (книги посвященные поэту) осмысливался с противоположных сторон и отвечал интересам столь разных дискурсов, что если в одном - то, что было "божественным", в другом превращалось в "дьяволиное".
Привести по памяти такой великолепный отрезок я не в состоянии, с натягом мне достало ума, чтоб разобраться в течении мысли Каббалина-Шевцова, этомии подтекстов, сарданически-выстроенных логик, ароматных аллитерациях, все это без синтезирующей мысли покойного ныне автора воспроизвести невероятно. Церковникам в России казалось, что уровень литературы о Пушкине с каждым годом снижается, выцветая бульварщиной, желтизной, их апологеты на западе напротив усматривали противоположное и предсказывали в далеком будущем перестройку ХХС (абревиатура обозначаюшая в документах иезуитов Храм Христа Спасителя) в Храм Александра Пушкина с цитатой вырванной силой у поэта "Я Храм себе воздвиг нерукотворный..."; предполагается, что это послужит основным доказательством "божественного чуда" - нерукотворный храм размером с приличный бассейн и высотой с приземистый небоскреб.
Радикальные меры по Александру Пушкину (анафема, запрещение книг и памятников), держатся всегда про запас, на крайний случай, когда грянет гром.
Главный редактор журнала ptuch, Игорь Шулинский.
