Заговор призраков - [89]

Она собьется с дороги в метель. Любить зимнего фейри ей не под силу. Все, что она может испытывать к нему, это благодарность за сотворенное им чудо. За то, что не допустил тогда ее гибели. За то, что отозвался на имя.

С Ронаном она была на равных, не трепетала перед ним даже во время его частых вспышек гнева. А значит, могла любить. Могла и любила. Но от фейри можно лишь откупаться. Так древние жители островов закалывали свиней и орошали их дымящейся кровью снег, принося жертвы духам зимы, ублажая их за то, что даруют жизнь или хотя бы ее не отнимают.

«Лорд Мельбурн не ошибся насчет меня. У таких, как я, нет темной стороны».

Да и с преподобным Джеймсом Линденом, ректором Линден-эбби, она могла бы ужиться и со временем проникнуться к нему приязнью. Играла бы на органе во время службы, обсуждала с ним успехи учениц в воскресной школе – и зажимала уши, прячась от посвиста ледяного ветра. Но даже так это был бы знакомый ей мир. Обычный, познаваемый. Не такой страшный, как тот, куда, отрекшись от титула и обязательств, когда-то сбежала леди Линден. Тот, который так манил Джеймса, и до сих пор лишь белый шарф удерживал его на привязи.

«Меня бы все равно туда не взяли! Я слишком глупа и слаба, чтобы его любить. Я не могу… я не должна».

Зато может Лавиния. Подобно камню, эта мысль упала в мутные воды, поднимая со дна осадок, черный и густой, застилающий взор. Гнев, зависть и – неужели? – да, ревность.

«Но ведь я же его не…»

Но спорить с чувствами было поздно. Агнесс почувствовала, как с головой уходит под воду, ее закружило в воронке, и в рот хлынула тьма, горьким налетом оседая на языке. Пришлось стиснуть зубы и сжать кулаки, чтобы не закричать, но когда сквозь ставшую уже привычной пелену она разглядела, как в гостиную входит Чарльз, Агнесс не выдержала. Заметив ее перекошенное от боли лицо, кузен в два шага оказался у дивана, и она благодарно уткнулась в его манишку.

– Как он мог уйти к этой злой женщине! Она выставила меня на позор, она пыталась меня убить!

Перламутровые, с острыми краями пуговицы его рубашки больно впивались ей в щеку, но девушка и не думала отстраниться. Приговаривая что-то утешительное, Чарльз гладил ее по волосам. Ловкие пальцы смахнули локоны, прилипшие к мокрой щеке, заправили ей за ухо. Кто бы мог подумать, что в минуту отчаяния рядом с ней окажется кузен-зазнайка? И что он так хорошо умеет утешать?

– Джеймс не стал меня слушать, – шептала она между всхлипами. – Если бы он расспросил меня, я бы все ему объяснила. Но он просто ушел.

– И это несмотря на то, что он тебя так любит.

– Почему? Почему ты так думаешь? – ахнула Агнесс.

– Я же знаю своего дядю. И вижу, как вспыхивают его глаза, когда ты входишь в комнату. Как он смотрит на тебя. Ни на одну женщину он так еще не смотрел, даже на Лавинию.

Упоминание ненавистного имени заставило Агнесс вздрогнуть. Ведь и Чарльз неравнодушен к леди Мелфорд, оттого в нем и пробудилось сочувствие к кому-то, кроме себя. Их боль перехлестнулась, образовав островок, на котором внезапно оказалось место для них обоих.

Чарльзу, наверное, так же горько, как и ей, но мужчины не плачут. И тем более бывшие итонцы. Из них слезы выбивают на первом же году обучения.

– Со мной он мог быть счастлив, а Лавиния его погубит. Ее чувства затянут его в такой водоворот, из которого уже не выбраться.

– Ты можешь ему отомстить, если захочешь.

– Как? – спросила Агнесс просто для поддержания разговора.

Вместо ответа он приподнял ее лицо за подбородок и вдруг поцеловал, так крепко, что даже ее распухшие, онемевшие губы болью отозвались на внезапное нападение. В его дыхании, сразу наполнившем ее рот, переплелись ноты корицы, кардамона и жженого сахара, но спиртным от него не пахло.

Это обстоятельство, пожалуй, потрясло Агнесс больше всего. Он что же, не во хмелю так руки распустил? Да за кого он ее принимает?

Что было сил оттолкнув наглеца, она вскочила с дивана и чуть не повалила стоявшую за спинкой лакированную ширму. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот застрянет в горле.

– Что ты себе позволяешь, кузен? – прошипела она, не зная, спасаться ли бегством или надавать ему пощечин.

Не меняя позы, лорд Линден смотрел на нее снизу вверх, но раскаяния в его светлых глазах она, как ни силилась, распознать не смогла. Насмешки, впрочем, тоже. Стояло в них лишь непонятное, подернутое печалью разочарование, словно он протянул руку утопающему, но его пальцы схватили воздух.

– А что может быть обиднее, чем знать, что твоя любимая отдалась другому мужчине? – Он усмехнулся. – Попробуй, кузина, это приятно. Наша связь пошла бы на пользу… нам обоим.

– Если ты ко мне хотя бы раз прикоснешься…

Договорить она не успела. Звук подъезжающего экипажа лишил ее дара речи. Но сомнений быть не могло – Джеймс вернулся, потому что ему, как и ей, невыносима разлука. И теперь-то она все ему объяснит или хотя бы попытается. Не помня себя от счастья, Агнесс подлетела к окну, нетерпеливо отдернула гардину и застыла как вкопанная. Из кэба выходил незнакомый джентльмен – невысокого роста, полноватый, с редеющими волосами на круглой, как бильярдный шар, голове. Поправив очки на носу пуговкой, он решительно поднялся по ступеням.