Заговор Мурман-Памир - [9]

Дороги разветвлялись. Глубокие колеи шли в одну сторону, след же открытого автомобиля в другую.

— Нам необходимо выяснить, откуда пришла открытая машина, — сказал Точный.

Человечек ответил:

— Выясняй не выясняй, а вон взгляните, тянется ее дорога, опять-таки от шоссе, а на шоссе все следы затерты, там выяснять ничего не берусь. За автобандитом же пойти можно будет!

Действительно, колея открытой машины за несколько десятков саженей выходила на какое-то шоссе, след же автобандита вел за лесок на горку. Там оказалась небольшая деревушка, дворов 10. Следы шин уперлись в ворота. Двор был пошире и получше других, здесь помещалась деревенская лавочка. Автомобильный человечек постучал в избу.

Хозяин, довольно жуликоватого вида, подозрительно оглядел вошедших. Но человечек прочно уселся на лавке и заявил:

— Ну, хозяин, хочешь — не хочешь, принимай гостей. Собирай обедать, умаялись очень, да не бойся, за все уплатим.

Пообедать было совершенно нелишнее, появились жирные щи. Автомобильный человечек ел молча, уткнувшись в тарелку, потом, скосившись на хозяина, неспешно произнес:

— И долго Левка вчера у тебя просидел?

На хитрого, подслеповатого крестьянина вопрос, казалось, не произвел никакого действия. Сидя в углу, он продолжал закручивать цигарку, лицо не дрогнуло, так же неспешно, как и агент, он ответил:

— А кто по нашим местам ходит, свидетелей за собой не водит. Человек штука легкая, что твоя пушинка. На ладонь положу, да подую, а там кто хочет пяль зенки. Ветром надуло, ветром и сдуло. Тебе кого надоть, ищи на проселке с ветром.

Агент в тон ему сказал:

— А бывает и по-другому. Медведь идет, где хребтом зацепит, сук ломит, лапой встанет, а на снегу коготь лижет, может, и к тебе на двор закатывал.

Не моргнув глазом, хозяин затянулся цигаркой:

— Спасибо, что сказали. Баба моя и то двор разметает. Точно у меня ворота настежь, сами видите, хозяин я хлебосольный. Не только медведь, может и тигра из цирка по двору бродила, всякого за хвост не ухватишь.

Автомобильный человечек снова уткнулся в тарелку. Хозяин молча сплюнул. Отобедали. Агент набил трубку и опять не спеша спросил:

— Да ты скажи лучше, сколько тебе за молчание дадено?

— А что, нам? Наше дело маленькое, деньги берем, бухгалтеров не держим. Мы со старухой люди больные, пошарь по тулупам, хоть копейку найдешь, все твое, не жалко. А коли в углу, где под черный день припасена копейка, то опять же на деньгах штемпелей не кладут, кому и за что отвалено.

— Верткий у тебя хвост-то. Да только опять ты не на тот лад запел. Может мы тебе и сами приложим малую толику.

Старик почесал голову и, с расстановкой, с видом глубочайшего презрения произнес:

— Оно конешно, бедным людям всякий поможет, и наша милость взять не откажется. Только и бумажка наша — керенка — что в ней! Ни в карман ее не положить, ни купить на нее нечего Тяжелое для нас мужичков времячко подошло.

— А эта тебе не подойдет?

Агент вытащил из кармана радужную «Катеньку». Старик весь оживился.

— Гляди, паря, ей право, как бы и впрямь у нас разговора не вышло.

Агент заговорил совсем новым тоном:

— Да ты подь сюда ближе, милый человек, я то ведь вижу, ты сам не из ихних, а заезжал к тебе Левка может и не раз посидеть да переждать, только и всего твоего дела.

— Да что тебе-то от нас нужно? Не бойсь, сойдемся.

Старик подсел к столу.

— Вот то-то и оно. Скажи нам только, что о Левке знаешь и как его найти, к примеру сказать, завтра. За сказ дам тебе я сразу эту самую «Катеньку», а как мы по твоим словам на деле проверим и окажется все, как следует быть, тут мы тебе вторую, без обмана!

— Уж будто и вторую дадите?

— А что же?

— Ну давай бумажку-то.

— Бумажка не уплывет. Ты мне веришь, я тебе верю. Вот тут пусть полежит на середке. Скажу бери, так и твоя. А ты не стой, выкладывай, что знаешь.

Старик придвинулся и, понизив голову, заговорил:

— Правильно ты сказал, Левку только я и знаю, что он ко мне заезжал да всего-навсего два раза. А кто ему на меня указал, к этому дело не касается. Левку же хоть завтра же взять можете, скажу я вам: есть на Сухаревке по названию «рыжий», все его знают, порошками разными торгует от клопа, а вернее совдепскими бумагами, какие кому потребны, липами то исть, и где он обретается, есть у них такое вроде кафе свое, самогон дуют, другое чорт их что ведает, здесь-то Левка обретается каждодневно. Так мне и сказывал: если что тебе надо ко мне, найди «рыжего». Ну давай деньги.

Старик воровским движением схватил бумажку со стола.

— Да стой ты, стой.

— Вот тебе и стой, проверяй на деле, да гоните вторую такую же.

— Ну, ладно, чорт с тобой.

Агент стал напяливать шлем.

Старик суетился, в волнении засовывал «Катеньку» подальше.

— Ну вот, ну вот, так-то получше будет, миром да ладом, а ругаться не надо. Христос с вами, подите.

Но агент мрачно сказал:

— Ладно тебе с твоим Христом. Ты на свет бумажку посмотри!

Старик весь изогнулся:

— Да что ты, никак фальшивая?

— А что же, я бы тебе настоящую дал? Мы для таких супчиков, как ты особые деньги носим!

— Ах, ты чорт… старик залился градом ругательств.

— А ты полай еще, полай немножко!

Агент приставил револьвер к лицу старика, потащил за воротник в угол и водил дулом перед глазами из стороны в сторону.