Заговор конца света - [16]
К сожалению, на протяжении человеческой истории гораздо чаще реализовалась совсем другая модель видового взаимодействия. В финале повести экспедицию к Золотому Шару, исполняющему желания, ведет непосредственно Рэдрик Шухарт, а ее идейным вдохновителем выступает сам Стервятник Барбридж. Кирилл давно мертв, тогда как Стервятник процветает. Шухарт небезосновательно полагает такой расклад нормой: "Я всю свою жизнь только и вижу, как умирают Кириллы да Очкарики, а Стервятники проползают между ихними трупами...".
Неожиданная, но закономерная катастрофа подстерегает его буквально в нескольких шагах от вожделенной цели. Страшное осознание: "Я животное. <...> У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать...". Лишенный направляющей воли "человека разумного", этот совершенный механизм по достижению целей любой ценой разваливается на глазах, не выдержав минимальной рефлексии. Что касается знаменитого пассажа о "счастье для всех" - чужие слова, повторенные Шухартом безо всякой мысли, - то в свете реальной практики по принудительному осчастливливанию, ныне слишком хорошо известной, он вызывает не столько умиление, сколько ужас. Ведь это "счастье" УЖЕ основано на крови: молодой Артур, сын Стервятника, хладнокровно принесен Шухартом в жертву золотому Молоху. Обязательность жертвы является здесь непременным условием исполнения желаний, поэтому и заказывать их могут одни лишь убийцы...
"...а в горах отверзаются пещеры, и выходят из них, держась за руки, карлики и уроды, ночь добра, кричат они, ночь добра, всем добро, всем, вам, вам, и вам, и вам!" [4].
Утопическое сознание восходит к наиболее архаичным пластам коллективного бессознательного, воскрешающих образ тотального А-поведения - абсолютного стадного инстинкта. Недостижимый идеал, на который неявно ориентируются любые проекты переустойства общества. В том числе и самые современные, апеллирующие к новомодным демократическим свободам, что превосходно продемонстрировано в "Годе Лемминга".
Вечные ценности не стареют. "Население любит стабильность и уверенность в завтрашнем дне" [11]. И любит, заметим, гораздо больше "такой размытой материи, как свобода". Поэтому диффузное большинство чувствует себя вполне комфортно даже под колпаком могущественных Служб, формально контролирующих все возможные вредоносные факторы. Ради заботы о себе любимом можно простить многое... Хотя на практике под разнообразными благовидными предлогами контролируется вообще все, что поддается контролю.
Чем-то общество, описанное А. Громовым, напоминает мир Л. Шепарда. Обыватель получает возможность играть в народную демократию, сколько его душе угодно - и полезно (повышается социальная адаптация, а следовательно, управляемость), и главное, безопасно. Службы, пекущиеся о его физическом и духовном здоровье, не дадут выйти за социально приемлемые рамки. В свою очередь, Службы находятся под полным контролем Кардинала, их создателя и бессменного координатора. За Кардиналом нет никого, и сам он - едва ли не символическая фигура, подобно бессмертным Капитанам существующий (преимущественно) в виде изображения на экране: "за последние двадцать лет он нисколько не изменился. Лыс. Бодр. Вечен".
Меняются только окружающие его люди, на суету которых Кардинал взирает в лучшем случае с любопытством, как на игры глупых хищников: "Их жизнь смешна и ничтожна, и они изо всех сил делают ее еще смешнее и ничтожнее, а вот поди ж ты - боятся. Дрожат, но упрямо лезут вверх, работают локтями - и потеют..." [11].
Глава 7.
Волкодав прав, а людоед - нет.
А. Солженицын.
"Любая власть есть преступление, она является им автоматически, хочет она того или нет" [11]. Лучше кого бы то ни было это понимал сам Кардинал, только вот истинную причину предпочитал не афишировать. Все же его рассуждения о невозможности абсолютно благого действия на ответственном посту и т. п. банальности лишь лукавые отговорки прожженного интригана. Тщательно скрываемая тайна Кардинала заключалась в полной нелегитимности его собственной власти.
Подлинная личность человека, более известного под прозвищем Кардинал, навсегда осталась тайной. "После его смерти не было обнаружено никаких записей личного характера". По сути анонимность - крайняя степень самозванства, не случайно оно оказалось заложено в основание пирамиды власти, выпестованной Кардиналом. Почти все функционеры были сиротами, помнящими родителей. Причем среди родителей, как на подбор, преобладали известные люди, проявившие себя на государственной службе. Только Малахову Кардинал открыл тайну: "Фамилию ты получил в детдоме, гипновнушение - в интернате". Подобным образом скрывалось сомнительное происхождение подавляющего большинства функционеров, судьба которых в точности соответствовала поговорке: "из грязи да в князи".
Существуют два радикально отличных типа властных отношений, отражающих "этическую несводимость" основных человеческих видов "хищников" и диффузных. Природа "хищной власти" коренится в неоднородности индивидов по параметру воли. В соперничестве за место в иерархии "хищники" ("люди длинной воли") получают неоспоримое преимущество, так как они в минимальной степени связаны социальными нормами. Табельные пистолет и мозгокрут, положенные каждому функционеру во властной структуре Кардинала, одновременно символизируют ее непременные атрибуты: убийство и гипнотическое внушение.
В предлагаемой читателю книге, приуроченной к 350-лет-нему юбилею Петра I, рассматривается проблема местного управления в Петровскую эпоху’. От предшественников государю достался опыт воеводской власти на местах. Она имела свои недостатки. Кроме того, в условиях начавшейся Северной войны. Петр I заботился о резком повышении доходов казны. В этой связи были проведены две городские реформы (ратушская и магистратская), в результате которых городское население было выведено из-под власти воевод, а последние, на время, стали заменяться комендантами и ландратами.
Это история об Уильяме Перкине, который случайно изобрел пурпурный цвет. И навсегда изменил мир вокруг себя. До 1856 года красители были исключительно натуральными – их получали из насекомых, моллюсков, корней и листьев, а искусственное окрашивание было кропотливым и дорогим. Но в 1856 году все изменилось. Английский химик, работая над лекарством от малярии в своей домашней лаборатории, случайно открыл способ массового производства красителей на фабриках. Этот эксперимент – или даже ошибка – произвел революцию в моде, химии и промышленности. Эта книга – удивительный рассказ о том, как иногда даже самая маленькая вещь может менять и иметь такое продолжительное и важное воздействие. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В книге собраны воспоминания участников Отечественной войны 1812 года и заграничного похода российской армии, окончившегося торжественным вступлением в Париж в 1814 году. Эти свидетельства, принадлежащие самым разным людям — офицерам и солдатам, священнослужителям и дворянам, купцам и городским обывателям, иностранцам на русской службе, прислуге и крепостным крестьянам, — либо никогда прежде не публиковались, либо, помещенные в периодической печати, оказались вне поля зрения историков. Лишь теперь, спустя двести лет после Отечественной войны 1812 года, они занимают свое место в истории победы русского народа над наполеоновским нашествием.
100-летие спустя после окончания Первой мировой войны и начала становления Версальской системы предыстория и история этих событий требуют дальнейшего исследования. Тема книги актуальна и в связи с территориальными изменениями в Центрально-Восточной Европе (ЦВЕ) в конце ХХ века. Многие сегодняшние проблемы берут начало в геополитической трансформации региона в ходе Первой мировой войны и после ее окончания. Концептуальной новизной работы является попытка проследить возвращение имперской составляющей во внешнюю политику России.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.