Заговор - [12]

– Это он!

И правда, это был тот самый код.

А Бин победил в первом раунде.

Следующий раунд по порядку проведения и содержанию был похож на предыдущий, сократилось лишь количество групп в коде. Например, код образца во втором раунде состоял из девяти групп, в следующем сократился еще на один, и так к десятому разу остался лишь код из одной группы. Естественно, вместе с сокращением количества групп в коде образца уменьшалось и время прослушивания, что увеличивало сложность для распознавания. Но для А Бина, казалось, это было совсем не трудно, а просто. С первого и до последнего раунда ничто не вызвало у него затруднения, не говоря уж о совершении ошибок. Их не было. Самым коротким получился пятый раунд. Едва прослушав первую группу кода, он хлопнул в ладоши и крикнул:

– Всё! Это он!

В тот вечер все присутствовавшие при этом почувствовали ни с чем не сравнимое ошеломление и воодушевление!

10

Единой мечтой всех сотрудников подразделения 701 было стремление к победе.

Учитывая уже имеющийся выдающийся талант А Бина, наш начальник У предложил главному начальнику сразу перевести А Бина на настоящую работу по радиоперехвату, и это предложение было одобрено всеми присутствующими. Оно поддерживалось весомыми причинами, из которых главными были три.

Первое. Хотя А Бин не знал кода Морзе, вечерние события показали, что это не имеет значения, он все равно мог отбросить фальшивые и выбрать единственно верный код, отобрать один из ста. И если сначала надо его учить азбуке Морзе, а лишь потом сажать за радиоаппарат вести реальное прослушивание, то это уже не будет талант А Бин.

Второе. В системе связи какой-либо страны или армии, как бы она ни менялась, всегда будут присутствовать, в большей или меньшей степени, определенные характерные особенности и общие свойства. Сейчас мы уже обнаружили пятьдесят с лишним частот противника (за несколько дней прибавилось каких-то несколько жалких частот), можно сказать, что мы уже обладали определенным количеством образцов. И хотя звуки этих частот не полностью совпадают со звуками неизвестных вражеских радиостанций, но даже обычный человек смог бы услышать эти отличия, а уж А Бин, который различает кровное родство двух собак, а также их половую принадлежность, обязательно сможет, мы могли быть в этом совершенно уверены, найти среди различий по мельчайшим деталям общие свойства и совпадения.

Третье. То, что А Бин не умеет управляться с прослушивающим аппаратом, вообще не является проблемой. Мы могли выделить ему в помощь одного или даже нескольких лучших сотрудников отдела радиоперехвата, которые могли бы решить конкретные проблемы, возникающие в реальной работе. Фактически у А Бина самое удивительное – это его уши, их и надо было использовать.

Из всех заинтересованных лиц я единственный был против. Но начальник У и другие сторонники говорили так убедительно, что даже меня чуть не убедили в своей правоте. Но из осторожности я все-таки высказал свои контраргументы. Я сказал:

– Вероятно, я лучше всех понимаю А Бина. Кто он? Он – гений, странный человек. В чем его гениальность и странность? Нетрудно было заметить, что он кажется то гениальным, то умственно отсталым, и эти две его ипостаси хорошо заметны и неоспоримы. Я полагаю, что отсутствие нормального интеллекта и способности к умозаключениям – это основная особенность его слабоумия. В обычной жизни его метод и результат распознавания вещей просты, к тому же опознанные им вещи не меняются и не вызывают сомнений. Поэтому его вера в себя велика. Но в то же время он очень хрупок, нестабилен, не выдерживает ни малейших сомнений или слов против. Если у вас с ним произойдет противостояние, то, кроме рева, приносящего страдания ему же самому, у него нет другого пространства для сопротивления или маневра. Вы это все прочувствовали сегодня, а я в этом убедился за те несколько дней, что мы контактировали. Пожалуйста, поверьте моим ощущениям, хрупкость А Бина и его талант – выдающиеся, ни с чем не сравнимые, он похож на прозрачную, сверкающую стеклянную посуду, которая не выдержит никакого удара и может разбиться, если ее толкнуть. Это первое, что я хотел сказать.

Во-вторых, судя по тому, как А Бин себя зарекомендовал, у нас есть все основания полагать, что если сейчас его посадить за аппарат радиоперехвата, то это вряд ли повлияет на развитие его таланта. У него нетрадиционный подход, если он возьмется за дело, то, возможно, одержит удивительную победу, к тому же вероятность этого велика. Но я полагаю, что просто «возможно» и даже «большая вероятность» – это не то, что нужно. Нам нужны сто процентов! Потому что если что-то пойдет не так, то поражение будет тоже стопроцентным. Как вы только что говорили, мы не можем относиться к А Бину как к обычному человеку. Если бы он был обычным, да еще и с таким талантом, а у нас присутствует стремление победить, нам следовало бы вот так слепо дать ему попробовать. Если бы все получилось, отлично. Не получилось, можно продолжить его тренировать, а потом снова взяться за дело. Проблема в том, что он – не обычный человек, мы не можем дать ему попробовать, рисковать, потому что если что-то пойдет не так, то у А Бина начнет испытывать ужас и отвращение к радиоперехвату, и его невозможно будет ликвидировать. Возможно, что, услышав радиопозывные, он будет издавать свой рык, начнет дрожать и будет вести себя как сумасшедший. И, таким образом, его талант, талантливая сторона станет для нашего подразделения 701 непригодна. Кто может со стопроцентной уверенностью сказать, что, если его посадить за аппарат, он своим нетрадиционным способом в кратчайшие сроки выявит вражеские радиостанции? Кто может сказать, на сколько дней хватит его терпения? На один день? На два? А может быть, на полдня или даже на два часа? Поэтому я предлагаю все-таки немного подождать, дать ему время потренироваться, позволить ему участвовать в реальных операциях только в условиях стопроцентной уверенности…