Загадочная смерть - [34]

— Именно так, — терпеливо сказал Паркер. — Мистеру Булфинчу не стоило беспокоиться. Единственное, что нам от вас нужно, — это чтобы вы рассказали нам все, что сможете вспомнить о том молодом человеке, и помогли нам найти белый бумажный пакетик. Вы можете спасти невинного человека от осуждения, против чего, я уверен, ваш муж не стал бы возражать.

— Бедняжка! — сказала миссис Булфинч. — Я помню, когда я прочла отчет о заседании суда, я сказала Булфинчу...

— Минуточку. Если вы не возражаете, начнем именно с начала, миссис Булфинч, лорду Питеру будет понятнее.

— Ну конечно, милорд, до того, как я вышла замуж, я была барменшей в «Девяти кольцах», как сказал главный инспектор. Мисс Монтейг я была тогда — эта фамилия лучше, чем Булфинч, и мне было почти жаль расставаться с ней. Но Боже мой! Девушка вынуждена стольким жертвовать, когда выходит замуж, что еще одна жертва ничего не значит. Я работала только в салун-баре, потому что там, где пьют пиво, не очень изысканное общество, а в бар все-таки по вечерам очень часто заглядывали милые джентльмены-юристы. Ну, как я уже сказала, я работала там до свадьбы, которая состоялась в банковские выходные в августе, и я помню, как однажды вечером вошел джентльмен...

— Вы не можете вспомнить дату?

— Точный день не могу, не буду врать, но это было где-то около самого длинного летнего дня, потому что, я помню, что-то говорила об этом джентльмену, ну, чтобы поддержать разговор, понимаете?

— Это достаточно близко, — сказал Паркер, — где-то около двадцатого или двадцать первого июня?

— Да, примерно так. А что касается времени, это я могу сказать вам — я знаю, какое значение вы всегда придаете стрелкам часов.

Миссис Булфинч снова хихикнула и лукаво оглянулась в поисках одобрения:

— Там сидел джентльмен — я его не знала, и он спросил, в котором часу мы закрываем. Я сказала ему, что в одиннадцать часов, а он обрадовался: «Слава Богу! Я думал, что меня выпроводят в десять тридцать!» А я посмотрела на часы и сказала: «О! У вас еще есть время, сэр. Мы ставим эти часы на четверть часа вперед». На часах было двадцать минут одиннадцатого, поэтому я знала, что на самом деле было пять минут одиннадцатого. И мы немного поговорили о том, как все время пытаются сократить нашу лицензию до десяти тридцати, но у нас есть хороший друг в суде, мистер Джадкинс... и пока мы обсуждали это, я хорошо помню, вошел молодой джентльмен, можно даже сказать, почти ввалился, и прокричал: «Дайте мне двойной бренди, быстрее!» Но я не хотела сразу его обслуживать, он выглядел таким бледным и странным, что я подумала: он уже выпил один или два бренди после восьми часов, а наш хозяин очень строго следил за этим. И все же он разговаривал нормально — ясно, не повторял слова, ничего такого, а его глаза, хоть они и могли показаться немного странными, все-таки не смотрели в одну точку, если вы понимаете, что я хочу сказать. Знаете, в нашем деле очень быстро начинаешь разбираться в людях. Он вроде как оперся на бар, весь сжался, согнулся пополам и говорит: «Сделай покрепче, милая, мне ужасно плохо». Джентльмен, с которым я разговаривала, говорит ему: «Послушайте! Что случилось?» — а тот ему отвечает: «Я чувствую, что заболел». И он вот сюда положил руки!

Миссис Булфинч схватила себя за талию и драматически повела глазами в сторону.

— Ну, тогда я увидела, что он не пьян, и смешала ему двойной «Мартель» и капельку содовой, а он проглотил это и сказал: «Вот, уже лучше». А другой джентльмен обнял его за плечи и помог ему сесть. В баре было еще много народу, но они вряд ли что-то заметили, потому что говорили о новостях с бегов. А потом джентльмен попросил у меня стакан воды, и я принесла его, а он сказал: «Извините, если я вас испугал, но у меня только что был сильный стресс, и, наверное, он дошел внутрь. Я подвержен желудочным приступам, — сказал он, — и любой стресс или беспокойство всегда влияют на мой желудок, возможно, это снимет боль». И он вытащил белый бумажный пакетик с каким-то порошком, высыпал его в стакан с водой, размешал авторучкой и выпил.

— Он зашипел или что-нибудь в этом роде? — задал вопрос Уимзи.

— Нет, обычный порошок. Он выпил его и сказал: «Это все улаживает», или «Это все уладит», или что-то подобное. А потом он сказал: «Большое спасибо. Мне сейчас лучше, и я, наверное, пойду домой, вдруг меня снова прихватит». И он приподнял шляпу — он был вполне джентльменом — и ушел.

— Как вы думаете, много он положил в стакан порошка?

— Да, довольно много. Он не отмерял его, ничего, высыпал прямо из пакета. Где-то около десертной ложки, я думаю.

— А что с пакетом? — подтолкнул ее рассказ Паркер.

— А, да, — миссис Булфинч взглянула в лицо Уимзи и, казалось, осталась довольна производимым ею эффектом, — мы как раз проводили последнего клиента — минут в пять двенадцатого, наверное, — и Джордж закрыл дверь, когда я заметила что-то белое на сиденье. Я подумала, что это чей-то носовой платок, но это был белый бумажный пакетик. И я сказала Джорджу: «Смотри! Джентльмен забыл здесь свое лекарство». Это был обычный аптечный пакетик, ну, вы знаете, с загнутыми концами и приклеенной поперек этикеткой, но там не осталось ни кусочка этикетки.