Загадочная Отечественная война - [96]

Александр Юсуповский «Историческая правда» в роли пропагандистской лжи: деонтологическая война с Россией

История будет добра ко мне, — ведь я сам буду ее писать.

Уинстон Черчилль

Между морализаторством и аморализмом

История не знает сослагательного наклонения.

Этот афоризм, произносимый обычно назидательным тоном, используют как последний убойный аргумент — ultima ratio, для того чтобы лишний раз подчеркнуть бессмысленность размышлений на тему альтернативной истории. История действительно такова, какая она есть. Нередко желание подправить историю, отретушировать ее, выигрышнее подать светлые ее стороны, преуменьшить значимость темных сторон, мотивировано моральными соображениями.

Вот только какой была история в действительности?

Борьба за ее интерпретации стала важным направлением сегодняшних информационных войн, в том числе на том пространстве, где ранее шли сражения Второй мировой. Апелляция к нравственному чувству стала расхожим и эффективным приемом пропаганды.

Впору вводить новое понятие: «деонтологические войны» как разновидность информационных войн, психологических спецопераций, как новое оружие массовой деморализации. Хотя, судя по незначительному вниманию к данному вопросу, это еще не осознано в полной мере теми, кто осваивает государственные ассигнования на «формирование позитивного образа страны» или занимается вопросами внешнеполитической пропаганды.

Течение истории никогда не бывает целиком и полностью фатально предопределено. Оно всегда многовариантно. Всегда многовариантно принятие политических, военных, стратегических решений — этого строительного материала политической истории. И фраза, часто встречающаяся в мемуарах: «я принял единственно возможное верное решение» есть лишь дань риторике и отражение уровня понимания ситуации и системы ценностей данного конкретного мемуариста. Естественно, что какие-то решения оказываются более гуманными и человечными, какие-то менее. И тогда и (ретроспективно) теперь.

И у каждого возможного, вероятного, но не сбывшегося варианта свои плюсы и свои минусы (и это касается этики) в сравнении с реализовавшимся вариантом. Ретроспективный политический анализ, не будучи историей per se (лат. — само по себе), обязан принимать во внимание вариативность истории, учитывать варианты, которые реализовывали политики, принимая как верные, так и ошибочные исторические решения, как соотносимые с нормами морали, так и противоречащие им. И «эффективные» решения часто оказывались не самыми морально неуязвимыми.

Сегодня мы все чаще сталкиваемся с историческим ревизионизмом, попытками пересмотреть устоявшиеся исторические оценки ключевых событий прошлого, подверстать их под сегодняшние задачи текущей политики.

Особенно перегружена якобы нравственными оценками популярная, мифологизированная история, которая обычно является достоянием школьных учебников, популярных фильмов и массового сознания широкой публики. Тут история вообще предстает как борьба сил добра против апологетов империи зла, как борьба «хороших» и «плохих» парней. Причем «хорошие парни» одной страны часто оказываются «плохими парнями» в другой стране. Наши «защитники» бьются насмерть против их «агрессоров», наши благородные «разведчики» противостоят их коварным «шпионам»…

Я смутно помню собственное эмоциональное потрясение (лет в пять), когда я совершил удивительное открытие (кажется, во время игр «в войнуху»), что мы, оказывается (какой ужас!), можем быть чьими-то «врагами». Ранее мне казалось, что «мы», по определению, ничьими «врагами» быть не можем нигде и никогда. Мне-то было простительно. Возраст.

Изгнать моральные оценки из оценки исторических событий нельзя. Более того, я уверен, что за такой дисциплиной, как «деонтология политики», большое будущее, если есть вообще будущее у вида Homo Sapiens. Но подмена исторического анализа морализаторством фактически граничит с попытками манипулирования историческими оценками.

Именно войны обнажают стыковые проблемы политики и этики намного лучше, чем иные исторические события. Тут легче всего политические и профессиональные оценки подменяются нравственными, нередко поверхностными и наивными оценками.

Эта военная история представлена в современной инфосфере как борьба благородных американских солдат, которые жертвуют жизнью, чтобы спасти рядового Райана. В ней коварные японцы бомбят симпатичных парней, романтически влюбленных в очаровательных героинь в Перл-Харборе; жестокие советские русские делят с нацистами многострадальную Польшу; расстреливают невинных польских офицеров в Катыни, оставляя вдовами и сиротами их жен и детей. Впрочем, на месте поляков могут оказываться столь же невинные прибалты или шведские дипломаты, замученные в подвалах Лубянки… И т. д. и т. п.

Апология этически неприглядных сторон и эпизодов отечественной истории вряд ли красит ее апологетов. Но история вообще не нуждается в апологии. В большей мере она нуждается в объективном и беспристрастном понимании.

Все черно-белые эмоциональные и высокоморальные интерпретации истории являются лишь инструментом работы с массовым сознанием, средством его мифологизации, орудием пропаганды, информационных войн, психологических операций.