Загадки звездных островов. Книга 3 - [17]

«Трудно выделить лучшего, но, по нашему мнению, первым можно утвердить Юрия Алексеевича Гагарина, а запасным — Германа Степановича Титова» — так закончил свой доклад Каманин.

Комиссия приняла это предложение.

* * *

12 апреля 1961 года. Готовится старт космического корабля «Восток». Перед полетом первый космонавт планеты, гражданин Советского Союза, коммунист Юрий Алексеевич Гагарин обратился к людям Земли:

«Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!

Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?

Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа.

Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях.

Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле.

Сейчас до старта остаются считанные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!

До скорой встречи!»

…Звучит команда: «Зажигание!»

Ракета вздрогнула. Доносится глухой, все усиливающийся шум. Это голос рвущегося из дюз пламени. Он перемешивается с гулом бешено падающего водопада, отсекающего кинжальные языки огня от стартовых сооружений.

Команда: «Предварительная!»

Голос пламени стремительно крепнет, громоподобно оглушает. Клубы огня и пара непроглядной тучей заволакивают все вокруг. Ракета натужно задрожала. По степи прокатились громовые раскаты.

«Главная!»

Земля содрогнулась, и в то же мгновение, перекрывая океан грохота, доносится голос Королева: «Подъем!?!», а затем гагаринское: «По-е-ха-ли!»

Стрелки на часах показывали 9 часов 7 минут по московскому времени.

* * *

Сергей Павлович Королев рассказал на встрече с журналистами: «Помню, как удивил нас Гагарин перед своим полетом. В дни подготовки к старту, когда у всех хватало забот, тревог и волнений, он один, казалось, оставался спокойным и даже веселым.

«Что ты все улыбаешься?» — спросил я его. «Не знаю. Видимо, несерьезный человек», — ответил он. А я подумал: побольше была бы на нашей земле таких «несерьезных» людей…

Один случай меня особенно изумил. В то утро перед полетом, когда Юрий одевался в свои космические доспехи, я заглянул в «костюмерную», спросил: «Как настроение?» — «Отличное, — ответил он и, как обычно, с ласковой улыбкой произнес: — А как у вас?»

Он пристально вглядывался в мое сероватое, уставшее лицо — не спал я ночь перед стартом, — и его улыбка разом погасла. «Сергей Павлович, вы не беспокойтесь, все будет хорошо», — сказал он тихо, как-то по-свойски.

Вот и подумалось: собирается человек в невиданный и, что скрывать, опасный полет, а успокаивает меня, того, кто остается на земле.

Во время полета — тот же парадокс: мы волновались, у нас до ста двадцати ударов в минуту подскакивал пульс, а он там, в космосе, чувствовал себя спокойно, и пульс у него почти не «прыгал».

Возможно, своим знаменитым «Поехали!» Гагарин хотел успокоить оставшихся на земле. А может быть… Ведь в гагаринском «Поехали!» прошелестела метафора: у ракеты нет колес, а Юрий невольно вспомнил замечательные гоголевские строки и уподобил космическую ракету птице-тройке.

«Поехали!» — «И какой же русский не любит быстрой езды?.. Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит: летят версты… летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, — только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны. Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи… Кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход — и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вот уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.