Загадки первых русских князей - [20]
Рюрик сначала появился в Ладоге, а несколько позднее он захватил Новгород. «Должно быть, прошло несколько лет, прежде чем Рюрик навел порядок в своих новых владениях на новгородской земле. Однако он продолжал наблюдать за развитием событий на западе и в 867 г. предпринял неудачную попытку возвратить себе Фрисланд с помощью датчан. Смерть в 869 г. Лотаря, короля Лотарингии, который в 854 г. получив Фрисланд в ленное владение от своего отца, императора Лотаря, вызвала общее перераспределение всех владений во Франкской империи, и Рюрик решил, что это благоприятный момент для предъявления его требований. Поэтому он отправился в Нимвеген для беседы с Карлом Смелым (братом императора Лотаря) и обещал поддерживать его за соответствующее вознаграждение. В 873 г. Рюрик получил Фрисланд обратно, и после этого его имя больше не упоминалось во франкских хрониках. В русской Повести временных лет запись о смерти Рюрика помещена под годом 879. Если мы допустим, что здесь та же хронологическая ошибка, что и в рассказе о нападении русских на Константинополь — то есть, ошибка в шесть лет, — мы можем отнести смерть Рюрика к 873 г… Во всяком случае, Рюрик умер, вероятно, вскоре после возвращения ему старого лена»>{66}. Ряд современных авторов считает, что не позднее 874 года Рерик-Рюрик вернулся в Новгород, где и скончался в 879 году>{67}.
Сколь ни увлекательна мысль о возможности «увеличить» биографию летописного Рюрика, отождествив его с Рериком Ютландским, ее придется оставить. Все дело в том, что основывается она лишь на одном только совпадении имен. Как ни старался Н. Т. Беляев, ему не удалось обнаружить никаких свидетельств о пребывании Рерика на Руси и тождестве его с Рюриком. Он ссылался лишь на рассказ скандинавского агиографа IX века Римберта, повествовавшего о том, как даны по совету изгнанного шведского короля напали на город, находящийся на границе славянских земель, разграбили его и вернулись восвояси. Н. Т. Беляев усмотрел в этом рассказе отзвук того же события, о котором говорится в летописи: взимание варягами дани с чуди и словен и их изгнание последними «за море». «Однако речь в обоих источниках шла о совершенно разных сюжетах — летопись повествует о дани, постоянно взимаемой со славян, об изгнании варягов и новом их приглашении, а рассказ Римберта — об однократном набеге «данов» и об их возвращении домой. Кроме того, в этом рассказе ни одним словом не упоминается Рорик, и, как признает Н. Т. Беляев, «мы не можем сказать, был ли он среди «данов», которые участвовали в этой экспедиции»>{68}.
Упорное желание некоторых историков продолжать видеть в Рюрике Рерика можно объяснить разве что их тоской по новым фактам. Вполне вероятно, что события, связанные с призванием варяжского князя союзом северо-западных племен, действительно имели место. Но, несмотря на это, в легенде явно проявляется и ее тенденциозность и цели, которые преследовал летописец, вводя ее в летопись — создание ясной генеалогии Рюриковичей, максимально возможное удревление истории этого рода с целью подчеркнуть ту исключительную роль, которую сыграли Рюриковичи в русской истории, и защита мысли об изначальной монополии этого рода на княжескую власть в Киевской Руси. Известно, что «варяжская легенда» была включена в Повесть временных лет только в начале XII века. Еще в XI веке князья «Рюриковичи» не считались на Руси потомками Рюрика. О нем просто ничего не знали или не придавали особого значения этому эпизоду из истории Ладоги. Например, живший в XI веке митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати» не вел генеалогию киевских князей далее «старого Игоря»>{69}. Искусственность связывания «Рюриковичей» с Рюриком подтверждается и совершенным отсутствием среди княжеских имен «Рюриковичей» до середины XI века имени «Рюрик».
Не менее показательно и стремление летописца привязать Игоря к Рюрику при помощи натяжек в возрасте наших героев. Согласно Повести временных лет, явно немолодой Рюрик, умирая в 6387 (879) году, оставил малолетнего Игоря, а спустя еще 66 лет погиб и Игорь, оставив также малолетнего сына Святослава. И дело здесь даже не в возрасте Святослава (ниже еще будет доказана тенденциозность летописного сообщения о его малолетстве), а в том, что, по мысли летописца, в момент своей смерти Игорь был явно нестарым человеком, ведущим активную жизнь, пускающимся на авантюры, вроде походов на греков и древлян. Не случайно и желание летописца «растянуть» на десятилетия рассказ об Игоре, который вполне можно уместить в несколько лет. Некоторые историки, проанализировав историю княжения Игоря, даже считают возможным указывать более близкое к моменту его смерти время вступления этого князя на престол, ограничивая период правления Игоря в Киеве несколькими годами>{70}.
Явно не старушкой, в представлении летописцев, была и супруга Игоря Ольга. Повесть временных лет сообщает о браке Игоря и Ольги под 6411 (903) годом. Значит, к 945 году ей должно было быть около 60 лет. Непонятно, как могли древляне предлагать престарелой Ольге выйти замуж за своего князя Мала? Как смогла Ольга, согласно летописи, еще лет через десять понравиться византийскому императору? Нельзя же принимать всерьез довод Н. М. Карамзина, что император прельстился мудростью старушки. Еще А. Л. Шлецер относил это известие летописи в разряд «сказок»
