Загадки любви - [31]

За поздним обедом Витя был предупредителен с бабушкой, расспрашивал ее о том, какие телепередачи она посмотрела минувшей ночью, как спала.

Старушка оживилась: щеки ее раскраснелись от горячего бульона, в бесцветных глазах появился едва заметный свет. И вдруг на них навернулись слезы.

– Пропадаю я тут в одиночестве, Витенька. Даже за пирожками нет сил спуститься в кондитерскую. От чужих людей полностью зависима.

– Соседки продукты приносят? – встряла в разговор и я.

– Какое соседки! Из собеса женщина приходит.

– А мы с мамой обсуждали этот вопрос. Хотим тебя в Москву перевезти. Согласишься хоть теперь?

– Я всю жизнь в Ленинграде прожила и блокадную зиму пересилила. О Москве и слышать не хочу: мне все там чужое! Если бы ты, Витенька, сюда переехал... мне уж недолго осталось!

– Все под Богом ходим! – с наигранным оптимизмом прервал ее причитания внук, налегая на пирожки.

Я думала, как неискоренимы русские традиции. На Западе давно бы такую дряхлую старушку пристроили в подходящее учреждение. Разумеется, отличный уход, пансион и прочее. Но для нас – это исключительный вариант. Долг совести – самим закрыть глаза близкому человеку.

Между тем Витя загадочно улыбнулся, крылья его по-крестьянски бесформенного носа поползли в разные стороны вместе с уголками губ. Он торжественно произнес:

– А я, бабуля, и над этим вариантом размышлял! Подумывал и о том, чтобы пожить в Питере. Я же писатель, мой офис там, где мой компьютер!

Мое сердце ухнуло! Витя не говорил мне о планах на переезд. Неужели сегодняшняя ночь подтолкнула его к такому решению? Значит, мы сможем встречаться в любой день, как обоим удобно будет! Ведь живое общение с виртуальными коммуникациями не сравнить.

Я тоже высказалась в том роде, что, как психолог, знаю, насколько трудно пожилым людям менять обстановку. Варвара Владимировна обрадовалась моей поддержке, прослезилась. Заодно я пообещала навещать бабушку Вити, пока он не расправится с неотложными делами в Москве и не переберется в Питер окончательно.

За разговором вспомнила о своих родителях, тут же позвонила им и поздравила с наступившим Новым годом.

* * *

Когда на следующий день я принимала у третьекурсников экзамен, чуть ли не всем подряд ставила пятерки. То, что мы так стремительно сближались с Витей, кружило мне голову, как пьянят закипающие пузырьки азота в крови водолаза при резком его подъеме на поверхность воды. Неделю назад мне казалось, что весь мир настроен против меня, кругом все предатели и обманщики. Я отвернулась от священной чаши Грааля лишь потому, что ее положил к моим ногам не король Артур, а тот, кого я считала его вассалом, – Виктор. Но в новогоднюю ночь мне открылось, что в чаше пылает огонь страсти и не суть важно, кто наполняет ее топливом.

Думаю, что студенты крутили пальцами у висков, обсуждая мою внезапную снисходительность: даже те, кто поленился подготовиться к экзамену, увидели в тот день в своих зачетках кудрявое «хорошо». Но я просто щедро делилась охватившим меня восторгом.

Однако сохранялась неясность с академической нагрузкой, поскольку доцент Лунин, как и обещал, в новом семестре вполовину урезал мою ставку. Материальный урон я рассчитывала поправить частными консультациями, а моральный аспект сейчас выбросила из головы. Хуже обстояли дела у Гали Тишковец. Она совершенно растерялась, узнав, что ее увольняют: попасть под сокращение, когда безработица в стране набирает обороты, – нелегкое испытание. Я искала для Гали новое место, но она демонстрировала полную апатию, просто в тормоз превратилась.

Целыми днями Галя, непричесанная, в блеклом халате, лежала дома на диване и бесцельно пялилась в телевизор. Она стала похожа на тетку сорока лет, а ей ведь не исполнилось и двадцати пяти. Если я пыталась ее расшевелить, уговаривая куда-то пойти, позвонить, узнать о вакансиях – Галя начинала всхлипывать, беспомощно моргая бесцветными ресницами. Единственное, что мне удалось, – это заставить ее зарегистрироваться на бирже труда. Но прожить на копеечное пособие было трудно, тем более оплачивать съемную комнату. Однако признать свое поражение, возвратиться в провинцию к родителям ей было стыдно. И однажды Галя с двумя чемоданами явилась ко мне в квартиру, объявив, что ей негде жить. Я не смогла выгнать ее на улицу и на несколько дней приютила у себя.

Пока Галя жила у меня, я рассказала ей о фантастическом превращении Артура в Витю, о наших с ним планах на совместную жизнь. Галя робко поинтересовалась, не нужна ли его бабушке помощница.

Вскоре я договорилась с Варварой Владимировной, что Галя поживет до приезда Вити в свободной комнате, а платой станет ее помощь старушке по хозяйству. А мне предстояло за это время подыскать Гале другое жилье и помочь ей найти работу. Я продолжала чувствовать себя перед подругой в долгу, помня, что она лишилась своего места, потому что поддержала меня: при всех возмутилась поступком Лунина.

Витя звонил мне из Москвы почти ежедневно, говорили о его и моих делах, но разговоры наши были суховаты. Как-то не получалось у нас заочно наполнять слова чувствами, поэтому оба с нетерпением ждали новой встречи. Переезд Вити в Питер был запланирован на начало марта.