Загадки истории. Империя Габсбургов - [113]

В своем неутолимом горе она продолжала думать о муже. Одна из ее дочерей писала: «Она опасается, что ее постоянно растущая боль будет супругу в тягость и приведет к недоразумениям в их семейной жизни». Франц Иосиф, по-своему переживая смерть сына, топил свое горе в работе — государственные дела требовали его постоянного присутствия в рабочих апартаментах. Елизавета же отчетливо осознавала, что своей скорбью угнетает мужа.

Порой она просила свою приятельницу Катарину Шратт — актрису и любимицу Вены — хоть как-то отвлечь мужа от невыносимого для него одиночества. Одна из дочерей императрицы — Гизела была крайне недовольна постоянными прогулками отца с этой милой женщиной и откровенно сказала об этом матери.

«Мои крылья сгорели. Я хочу лишь покоя, — отвечала ей Елизавета. — Знаешь, дитя мое, слово „счастье“ давно не имеет для меня никакого смысла. Но отец твой не виноват в этом. Если бы Господь призвал меня к себе, он был бы свободен…»

Елизавета могла бы стать политическим деятелем, дипломатом, влиять на европейскую и мировую политику, но предпочла жить частной, очень замкнутой жизнью, а объем талии и фасон шляпы волновал ее куда больше судеб Европы. Впрочем, свою роль в политике Сиси все же предстояло сыграть, и роль эта была трагической.

Несчастья в конце концов сказались на ее душевном здоровье, а туберкулез уносил последние жизненные силы. К тому же предсказанная цыганкой череда смертей не прерывалась. В 1897 году младшая сестра императрицы, Софи, некогда собиравшаяся выйти замуж за утонувшего в Штарнбергском озере Людвига Баварского, сгорела заживо во время пожара на благотворительной ярмарке в Париже…

Девятого сентября 1898 года Елизавета приехала в Женеву, остановившись под именем графини фон Хоенэмбс. Она всегда путешествовала инкогнито и без охраны, гуляя по городу в сопровождении двух-трех спутниц, а чаще совсем одна — шестидесятилетняя императрица Австрии с фигурой молодой женщины. «Жаль, что ее истинный облик не под силу передать ни одному художнику и что есть на свете люди, которые ее никогда не видели», — писала одна из ее современниц. А вот мнение мужчины: «Лучше не смотреть на нее слишком внимательно. Иначе можно не заметить, как сердце начинает охватывать какое-то непонятное томление».

Инкогнито Елизаветы, впрочем, не могло обмануть ни окружающих, ни репортеров светской хроники, да и портреты ее печатались во множестве. Заметка о приезде императрицы Австро-Венгрии попалась на глаза молодому итальянцу-анархисту Луиджи Лукени, человеку из низов, видевшему способ восстановления социальной справедливости в терроре — убийстве «праздных людей» этого мира. Елизавету он знал в лицо, поскольку видел ее ранее в Будапеште. На хороший кинжал денег у него не было, и потому на ближайшем развале он купил напильник.

Десятого сентября 1898 года, выйдя из гостиницы, Елизавета и ее спутница, графиня Ирма Штарай, спешили, опаздывая на пароход. Они были вдвоем — слуги с вещами были отправлены в курортный город Ко поездом. На набережной Женевского озера с императрицей поравнялся Лукени. Он как будто споткнулся и вытянул вперед руки. Графиня Штарай даже не успела заметить длинный заточенный напильник, которым итальянец нанес Елизавете всего один удар. Императрица упала, прохожие помогли ей подняться. Она еще прожила около часа: самостоятельно дошла до пристани и поднялась на палубу. Потом пожаловалась на боль в груди, на платье стала проступать кровь — напильник пронзил ей сердце. Убийцу схватили. Впрочем, бегство не входило в его планы — ведь он совершил акт социального возмездия.

Проведенная экспертиза засвидетельствовала, что убийца психически здоров, а его действиями руководило желание отомстить ненавистным аристократам и… прославиться.

С мертвого тела императрицы сняли две вещи, с которыми она не расставалась, — обручальное кольцо, она носила его не на пальце, а на цепочке под одеждой в виде кулона, и медальон с прядью волос сына. По результатам обследования выяснилось: острие напильника проникло в тело на 85 миллиметров и пронзило сердце. Рана в виде V-образного отверстия была едва заметна.

Она умерла в точности так, как сказала когда-то: «Я хотела бы умереть от небольшой раны в сердце, через которую улетит моя душа, но я хочу, чтобы это произошло вдали от тех, кого я люблю».

На процессе Лукени спросили, чувствует ли он раскаяние. «Конечно, нет», — ответил он, с удовольствием позируя фотокорреспондентам и посылая в зал воздушные поцелуи. В то время смертная казнь в Женеве была отменена, и Лукени приговорили к пожизненному заключению. Он отсидел в тюрьме всего два года, когда его нашли повесившимся на кожаном ремне…

Смерть Сиси стала знаком приближающейся гибели старой Европы и той эпохи, точку в которой шестнадцать лет спустя поставит выстрел в Сараево.

Узнав о смерти жены, император Франц Иосиф произнес: «В этом мире для меня уже ничего не осталось». И этот удар Франц Иосиф перенес мужественно. Несмотря на все беспокойство, которое доставляла ему жена, он продолжал любить ее и впоследствии, вопреки настояниям его ближайшего окружения, неоднократно отказывался от второго брака. У Франца Иосифа никогда не было друзей. С многочисленными родственниками из дома Габсбургов его не связывали теплые отношения. Одиночество императора скрашивала дружная многодетная семья его дочери Марии Валерии.