Загадки Хаирхана - [43]

Проснулся я в смутном настроении: и хотелось посмотреть следы, и горько было заранее сознавать свою беспомощность. Я поделился своими размышлениями с Березкиным, но тот, прекрасно выспавшийся, бодрый, ответил на них лишь недоуменным пожатием плеч: зачем опережать события?!

Впрочем, вскоре практичный Сахаров положил конец моим затянувшимся раздумьям. Он поинтересовался, хорошо ли мы плаваем и ныряем. Березкин да и я тоже проявили себя с наилучшей стороны — поскромничали, весьма сдержанно отозвавшись о своем искусстве, хотя оба чувствовали себя в воде вполне сносно.

— Придется проверить, — неожиданно заключил Сахаров. — Идемте на Енисей.

Надо вам сказать, что день выдался скверный, холодный; дождь то стихал, то вновь принимался моросить, и лезть в такую погоду в реку никто из нас не испытывал ни малейшего желания. Но экзамен мы выдержали, и Сахаров даже проворчал, что мы зря морочили ему голову.

Кроме Сахарова, сопровождать нас в подземном путешествии вызвался философ Петя.

Мы надели легкие, но прочные и теплые комбинезоны, философ Петя прихватил с собой фотоаппарат, и все мы вновь очутились у черной щели.

Как и прошлый раз, первым исчез в ней Сахаров, велев мне лезть за ним. Выждав, пока ботинки Сахарова удалятся на почтительное расстояние (у меня на шлеме был укреплен отлично светивший фонарь), я тоже протиснулся в щель и, работая руками, извиваясь всем телом, медленно начал продвигаться вперед. В пещерах всегда нежарко, но по этому ходу тянул такой противный ледяной сквозняк, что в пору было лязгать зубами. Полз я довольно успешно, но все никак не мог приноровиться правильно держать голову и стукался затылком о выступы. С непривычки быстро начали уставать руки, и, наверное, я замедлил продвижение, потому что сзади послышалось сопение Березкина.

Длинным ли, коротким ли был проход — не знаю, но когда он кончился, я очутился в обширном зале рядом с Сахаровым. Помыслами моими по-прежнему владели следы неведомого человека, и я полагал, что мне их немедленно покажут.

Но Сахаров легонько пододвинул меня к стенке и велел не двигаться.

— Рядом пропасть, — предупредил он. — Отсюда начнем спуск. А в зале нет ничего примечательного.

При слове «пропасть», произнесенном в столь непривычной обстановке, я тотчас вообразил стометровый колодец и себя, висящим на веревке над бездной. После этого я почувствовал, что и по залу тянет противный сквозняк. Успокоила меня забавная мысль: я подумал, что уж если наш босоногий предок благополучно прошел здесь, то и мы пройдем. Если бы я заранее знал, что предок проник в пещеру совсем другим путем, мне было бы гораздо труднее преодолевать различные преграды.

А пропасть — она действительно оказалась не такой уж страшной: мы спустились по укрепленной еще в прошлый раз веревочной лестнице метров на пять-шесть, миновали короткую галерею и вновь попали в обширный зал. Я направил луч света сперва вдоль стены, а потом в центр зала; он не достиг противоположной стены и повис в воздухе. Чуть наклонив луч, я увидел обширный и, очевидно, глубокий колодец.

— Озеро, — сказал Сахаров. — Вода такая спокойная и прозрачная, что ее почти незаметно. Дальше дороги нет. Придется раздеваться.

Мы покорно сняли комбинезоны, но если бы вы знали, как не хотелось мне лезть в эту спокойную прозрачную воду! Она была так холодна, что о купании в Енисее мы вспоминали, как о теплой ванне! И потом, пока я плыл, мне все время казалось, что вода почти не держит меня и я вот-вот пойду ко дну, несмотря на свой классический брасс.

Вылезая на берег, я ободрал руку об острый выступ известняка, и царапины на некоторое время отвлекли меня от невеселых размышлений.

По дну следующей галереи протекал ручей, начинавшийся из озера. Мы шли по его руслу, и вода хлюпала у нас под ногами точно так же, как и там, где светит солнце. Я посвечивал на воду, надеясь разглядеть что-нибудь интересное на дне, но безуспешно.

— Скоро будут следы? — не выдержав, спросил я у Сахарова.

— Терпение, мой друг, терпение, — последовал весьма обнадеживающий ответ.

Неожиданно галерея разделилась, но мы продолжали идти вдоль ручья. Он становился все глубже: наверное, в него впадали не замеченные нами притоки, а потолок галереи настойчиво снижался. Несколько минут мы шли согнувшись, но потом галерея замкнулась — поток исчезал, а хода дальше не было.

— Сифон. Самый трудный участок, — объявил нам Сахаров. — Придется нырять. Дальше снова можно идти во весь рост, и мы попадем в красивейший зал хаирханской пещеры. Уверен, вы никогда не видали ничего подобного!

Там, на поверхности, мне представлялось чрезвычайно заманчивым посетить прекрасный подземный дворец, но здесь… Впрочем, впереди меня ждали еще загадочные следы, и, значит, не было дороги назад!

— Проплыть нужно метров пять, — продолжал Сахаров. — Плывите, цепляясь руками за потолок. Так удобнее всего.

Сахаров уже приготовился нырнуть, но Петя остановил его.

— По-моему, сильно прибыла вода, — сказал он. — Боюсь, что плыть под водой придется все десять метров.

— Я давно заметил это, — ответил Сахаров. — Дождь случился некстати. Но не возвращаться же!