Загадки Хаирхана - [33]

Никому ни слова не говоря, Березкин дал хроноскопу какое-то новое задание. На экране возникла полуобнаженная женщина; она сидела на корточках и обмазывала глиной сплетенную из гибких ивовых прутьев корзину. Когда она закончила работу, к глиняному сосуду подошел мужчина и острой палочкой начертил на нем какие-то контуры — очевидно, пиктограмму. Затем глиняный сосуд обожгли на костре, прутья сгорели, а готовое изделие бережно поставили перед длинноволосым бородатым человеком.

— Это уже серьезнее, — сказал Березкин, обращаясь преимущественно к Сахарову. — Думаю, что можно сделать кое-какие выводы. Например, бесспорно, что работа гончарки и художника чем-то не удовлетворила бородатого воина — удар каменного топора достаточно убедительное свидетельство тому. Если теперь все известное нам расположить в логической последовательности, то получится законченная цепь поступков. Бородатый воин — очевидно, он был вождем племени — распорядился сделать глиняный сосуд и вычертить на нем пиктограмму; гончарка и художник выполнили распоряжение, но не угодили вождю, и он разбил сосуд.

— Совершенно согласен с вами, — уже без всякого скепсиса сказал Сахаров. — Но мы же не приблизились к пониманию пиктограммы.

— Как знать… — задумчиво произнес Березкин. — Как знать.

После некоторых колебаний, заметно волнуясь, Березкин снова подошел к хроноскопу. Я догадался, что сейчас он начнет экспериментировать, проверять новые «способности» хроноскопа, его умение расшифровывать суть текста.

Испытание хроноскоп выдержал: Березкин сумел получить на экране изображение человека, сначала стреляющего из примитивного лука, а потом ломающего стрелы. Это означало, что хроноскоп «научился» иллюстрировать текст, но смысла пиктограммы раскрыть не смог.

— Пиктограмма неполная, вот в чем беда, — высказал предположение Березкин; он был и доволен, и немножко разочарован испытанием. — И вообще лучше надеяться на собственную голову, — с неожиданной резкостью заключил он.

Мы промолчали. Заложив руки за спину, Березкин несколько раз прошелся по кабинету из угла в угол и остановился перед Сахаровым.

— Ищите петроглиф[2], — сказал он ему.

— Какой петроглиф? — удивился Сахаров.

— Обыкновенный. Наскальную надпись. Я уверен, что вождь разбил глиняный сосуд в доказательство хрупкости изделия.

— Разве это нуждалось в доказательстве? — спросил Сахаров.

Березкин слегка смутился.

— Ну, не знаю. По крайней мере хрупкость кувшина по каким-то соображениям вождя не устраивала. Если я не ошибаюсь, то должна существовать пиктограмма, выбитая на стене пещеры. Ищите ее.

— Странно, сперва вождь распорядился изготовить сосуд, потом разбил его. Не улавливаю логики.

Березкин не ответил. Он высказал все, что думал, и теперь отмалчивался.

— Н-да. — Сахаров энергично потер лоб и быстро взглянул на меня. — Если сломанные стрелы можно понять как символ мира, то не означает ли расправа с кувшином, что мир кончился и вновь объявлена война? Пока гончарка и художник трудились над сосудом, обстановка могла измениться.

Стройность и логичность предположений Сахарова покорили нас.

— Может быть, вы и правы, — сказал Березкин. — И все-таки ищите петроглиф.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой место действия переносится в Тувинскую автономную область, к подножию массива Хаирхан, Сахаров приступает к планомерным спелеологическим исследованиям, находит предсказанный Березкиным петроглиф, а хроноскоп вновь оказывает нам небольшую услугу

Итак, помощь хроноскопа (если позволительно употребить здесь слово «помощь») оказалась весьма своеобразной: хроноскоп лишь усложнил проблему, наметив какие-то иные, неожиданные пути ее решения. Чтобы окончательно разобраться в пиктограмме, требовался дополнительный материал. Но его не было. Тем самым подводилась черта под нашими изысканиями.

Вообще должен честно призваться, что, как только рассеялась романтическая дымка воспоминаний, история с глиняными черепками показалась мне уж очень мелкой, едва ли достойной столь пристального внимания. В самом деле, какое значение могла иметь пиктограмма неолитического человека, пусть даже содержащая чрезвычайно важную мысль, для нас, современных людей? Совсем небольшое, чисто познавательное. Смешно же предполагать, что полудикарь мог оставить нам, цивилизованным, завет, не утративший своего значения.

Березкин согласился со мной, но потом весьма непоследовательно заявил, что если Сахарову удастся найти петроглиф, то он, Березкин, не откажется подвергнуть его хроноскопии.

И Сахаров нашел петроглиф. В июле мы получили от него телеграмму с просьбой немедленно вылететь в Туву.

Березкин еще перед Новым годом запланировал полевые испытания хроноскопа, и средства для поездки у нас были. Правда, меня не покидало ощущение, что мы стреляем из пушки по воробьям, но Березкин навел справки и узнал, что у подножия Танну-Ола ведутся крупные археологические раскопки и археологи готовы предоставить свои находки для хроноскопии. Эти дополнительные обстоятельства и решили окончательно вопрос в пользу хаирханской пещеры.

Через несколько дней мы с Березкиным вылетели в Тувинскую автономную область. В Кызыле нас встретил один из спелеологов — совсем молоденький, показавшийся нам мальчишкой. Немножко смущаясь, он сказал, что его зовут Петей и что он студент-второкурсник философского факультета. Несмотря на юный возраст, Петя, судя по всему, был деловым человеком: к нашему приезду он уже раздобыл грузовую машину, и вскоре мы без всяких задержек и приключений прибыли в небольшой лагерь спелеологов у подножия Хаирхана.