Загадки Финикии - [52]
Украшением Тира считался храм Мелькарта. Сами жители города полагали, что он был построен еще в ХХVIII веке до нашей эры. По словам Геродота, в этом храме высились две колонны: одна из золота, другая из смарагда. «Я видел это святилище, богато украшенное… Среди прочих посвятительных приношений в нем было два столпа, один из чистого золота, а другой из смарагда, ярко сиявшего ночью». На монетах римской эпохи встречается изображение этих колонн. Несомненно, что знаменитый иерусалимский храм возведен по образцу храма Мелькарта, ведь у его притвора также высятся две колонны – Воаз и Иахин.
Драгоценные колонны тирского храма побуждали историков к самым разным гипотезам. Едва ли кто среди них верит, что жители Тира впрямь соорудили одну колонну из чистого золота, а другую – из изумруда. По поводу последней высказывались предположения, что на самом деле она была изготовлена из толстого зеленого стекла, а внутри нее постоянно горело пламя, причудливо освещавшее ее. В любом случае прообразом колонн были два священных камня, когда-то лежавших под деревом, посвященным Мелькарту. Колонны же со временем стали символом неслыханного богатства финикийцев.
В храм Мелькарта люди шли нескончаемой чередой. Многие приходили сюда, чтобы бог даровал им вещий сон. Ведь финикийские божества не только правили миром и судьбами людей, но и предвещали их. Посетители спали в особых помещениях, расположенных вокруг священного двора. Утром жрецы толковали эти сны и предсказывали сновидцам будущее.
Со всех концов финикийского мира – не только из горстки городов Ливана – в храм Мелькарта стекались пожертвования, прежде всего золото и ювелирные изделия. Даже жители Карфагена присылали сюда десятую часть всех доходов, в том числе военной добычи. Возможно, что в храме хранились также городская казна, архив и записи священных преданий. Его жрецы всегда готовы были ссудить часть этих богатств. Так, храм превращался в банк, самыми частыми посетителями которого были, возможно, купцы, пускавшиеся в рискованные предприятия.
Возглавлял храм верховный жрец. Мы знаем, что в IХ веке до нашей эры им был Ахерб, второе лицо в государстве и зять тирского царя Мутона. Жреческие должности передавались по наследству, жрецы вправе были иметь семью. Помимо них, в храме можно было встретить также предсказателей и пророков, музыкантов и писцов, священных цирюльников и храмовых рабов. В финикийских храмах практиковалась также священная проституция.
Со времени правления Хирама тирийцы ежегодно устраивали праздник в честь Мелькарта. Возможно, он был самым главным торжеством в Финикии. В ожидании его в город съезжались и жители подвластных Тиру поселков, и депутации далеких колоний. По замечанию одного из историков, Тир был для финикийцев тем же, чем Иерусалим – для израильтян: их священным городом.
Греки тоже ревностно почитали Геракла-Мелькарта, воздвигая в его честь святилища по всей стране и устраивая пышные празднества. Для них он был своим героем. Между тем именно финикийское происхождение Геракла, по мнению ряда исследователей, объясняет одну странность в его судьбе. По легенде, он убил всех своих детей, а также детей своего брата Ификла. В то время он жил в семивратных Фивах – греческом городе, якобы основанном финикийцем. Это убийство лишь грекам могло казаться безумием; для финикийцев же это был обычай человеческого жертвоприношения. Из поколения в поколение сотни и сотни финикийцев убивали детей, причисляя их к сонму своих небесных заступников. Многие чужеземцы слышали об этом странном обряде, существовавшем у них. Считалось, что они поклоняются жестокому богу Молоху и приносят жертвы ему.
3.17. А был ли Молох при Тофете?
В исключительно важных случаях, – например, в момент смертельной опасности, грозившей их родному городу, – финикийцы приносили в жертву своих детей. Так, по сообщению римского историка Квинта Курция Руфа, жители Тира во время осады их города Александром Македонским собирались совершить страшную «жертву Сатурну», то есть Элу, но в последний момент отказались от этого плана. В одном из отрывков, приписываемых Санхунйато-ну, сказано, что «во время великих бедствий, происходивших либо от войн, либо от засух или моровой язвы, финикийцы приносили кого-нибудь из самых дорогих людей в жертву». Известны случаи, когда одновременно жертвовали сразу несколько сотен детей. В подобных случаях удача считалась гарантированной. Принесение в жертву сына, в особенности единственного, считалось подвигом благочестия, совершавшимся во имя бога и, как правило, ради блага народа.
Закладывая город, финикийцы также считали необходимым положить под его стены урну с костями младенца, отданного богу. В древности подобные «строительные жертвы» были широко распространены среди различных народов. Их подробный обзор приводил английский этнограф Джеймс Джордж Фрэзер в своей книге «Фольклор в Ветхом Завете». Однако грекам и римлянам – современникам финикийцев и карфагенян – такой обычай справедливо казался жестоким варварством.
