«Загадка женственности»['The Feminine Mystique'] - [14]

Но в тот вечер я заметила, что, пока я расспрашивала одних девушек, другие, уже обрученные, сидели молча у огня и выглядели не слишком довольными. «Они не хотят думать о том, что их жизнь должна измениться, — сказала моя собеседница с хвостиком. — Они знают, что им в жизни не понадобится образование, которое они получили. Они станут женами и матерями. Вы можете сказать, что надо продолжать читать книги и интересоваться общественной жизнью. Но это не одно и то же. Это не дает роста. Когда ты знаешь, что должен оставить учебу и в дальнейшем к ней не вернешься и не сможешь использовать полученные знания, тебе становится очень грустно».

А вот что рассказала мне зрелая женщина, жена врача, мать троих детей, окончившая колледж пятнадцать лет назад, с которой я беседовала за чашкой кофе у нее на кухне в Новой Англии:

«Трагедия состоит в том, что никто не посмотрел нам в глаза и не сказал, что мы сами должны решить, что хотим еще в этой жизни, кроме того, чтобы быть только женой и матерью. Я никогда не думала об этом серьезно до тридцати шести лет. Муж мой был очень занят на работе и не мог уделять мне внимание каждый вечер. Все три сына целый день проводили в школе. Я продолжала попытки родить еще одного ребенка, несмотря на различие резус-факторов. После двух выкидышей врачи запретили мне беременеть. Я думала, что мое развитие, моя эволюция прекратились. С детства я знала, что, когда вырасту, пойду учиться в колледж, а потом выйду замуж. Вот и все, что обычно знает девочка о своей будущей жизни. После замужества муж целиком заполняет твою жизнь и решает все за тебя. И только став женой врача и ощутив одиночество, пережив постоянное раздражение на детей, потому что они не могли заполнить всю мою жизнь, я поняла, что у меня должна быть собственная жизнь, которую я должна сделать сама. Мне нужно было решить, кто я на самом деле. Я еще не завершила своего развития. Но мне понадобилось десять лет для того, чтобы понять это».

Загадка женственности позволяет и даже способствует тому, чтобы женщина не задавалась вопросом, кто она такая. Загадка женственности таит один ответ на вопрос «Кто я?»: «Жена Тома. Мать Мэри». Но я думаю, что загадка женственности не имела бы такой власти над американскими женщинами, если бы они не боялись заглянуть в ту ужасную пустоту, которой представляется им период после достижения двадцати одного года. Дело в том — как давно это так, я не знаю, но дело действительно обстоит именно таким образом для женщин моего поколения и для современных девушек, — что у американской женщины нет собственного «я», которое сказало бы ей, кто она, кем она может стать и кем она хотела бы быть.

Нивелированный образ женщины, представленный на страницах журналов и телеэкране, способствует более успешной продаже стиральных машин, миксеров, дезодорантов, моющих средств, омолаживающих кремов для лица, краски для волос. Но суть этого образа, на создание которого компании тратят миллионы долларов за телевизионное время и за место для рекламы, заключена в следующем: американские женщины уже не знают, что они собой представляют. Им крайне необходим новый образ, который помог бы им найти себя. Исследователи мотивированного поведения постоянно напоминают рекламодателям о том, что, поскольку американские женщины не знают, кем они хотели бы быть, они смотрят на этот глянцевый образ и подгоняют под него всю свою жизнь. Они пытаются создать тот образ, который не походил бы на их матерей.

В мое время многие из нас знали, что не хотят быть такими, как наши матери, даже если мы любили их. Мы не могли не видеть их разочарования. Понимали ли мы это или только сердились на них за их грусть, чувство пустоты, которое заставляло их слишком крепко держаться за нас, пытаться жить нашей жизнью, управлять жизнью наших отцов, тратить дни, посещая магазины или стремясь получить вещи, которые, видимо, никогда их не удовлетворяли, как бы дорого они ни стоили? Как это ни странно, многие матери, которые любили своих дочерей, — и моя мать в том числе — сами не хотели, чтобы их дочери были похожи на них. Они знали, что нам надо чего-то большего.

Но даже если они очень хотели, настаивали, боролись за то, чтобы помочь нам получить образование, даже если они говорили с тоской о карьерах, которые были им самим недоступны, они не могли дать нам образ нашего будущего. Они могли только внушить нам, что их жизнь была совершенно пустой, поскольку была замкнута исключительно на доме; что недостаточно иметь детей, готовить еду, следить за одеждой семьи, играть в бридж и заниматься благотворительностью. Любая мать могла сказать своей дочери, внушить ей: «Не будь только домохозяйкой, как я». И дочь, чувствуя, насколько ее мать была разочарована и не удовлетворена, несмотря на любовь мужа и детей, думала про себя: «Уж я-то смогу добиться того, чего не смогла получить моя мать, я состоюсь как женщина». Но извлечь урок из жизни своей матери она не смогла.

Недавно, интервьюируя девушек старших классов, многообещающих и талантливых, которые внезапно прервали учебу, я увидела новые стороны проблемы женской ортодоксальности. Сначала мне показалось, что эти девушки просто следуют извилистым путем женской приспособляемости. То они интересовались геологией и поэзией, теперь были заинтересованы только в том, чтобы завоевать признание: найти себе мальчиков, которым бы они нравились. Они пришли к выводу, что лучше быть такими, как все. Познакомившись с ними поближе, я поняла, что эти девушки настолько боялись походить на своих матерей, что совершенно не могли представить себя взрослыми. Они боялись вырастать. Вот почему они во всех мелочах подражали какому-нибудь надуманному популярному образу, подавляя в себе самое лучшее из страха стать женщиной, похожей на мать. Одна такая семнадцатилетняя девушка рассказала мне: