Загадка старого имения - [3]

В голосе ее промелькнула опаска, которую гостья тотчас развеяла:

– Я приехала на почтовых, а с господами Полуниными не имею чести и счастья быть знакомою. Я прибыла к вам… ежели вы – Олимпиада Андреевна Протасова.

– Это я, в самом деле, – кивнула изумленная Липушка. – Но кто вы, сударыня?

– Вы знаете меня, – улыбнулась дама, а может, девица. – Если не лично, то понаслышке. Я вижу в ваших руках свое письмо… обычное дело, что почта неприлично задерживается! Я прибыла по приглашению вашего батюшки, Олимпиада Андреевна. К несчастью, разные обстоятельства задерживали мой выезд… потом я услыхала о кончине Андрея Андреевича. И отправилась в путь. Мое имя – Александра Даниловна Хорошилова.

– Александра Даниловна… – припоминая, пробормотала Липушка. – Боже мой, вот так чудеса! Так вот вы какая! Но отец покойный называл вас Сашенькой, и я воображала вас совершенно иной… конечно, вы именно Александра, может быть, Александрина, но не Сашенька. Сашенька – несмышленыш, а вы, наверное, так же умны, как и красивы.

– А я воображала вас совершенно такой, какая вы есть, – с теплотой в голосе произнесла Александра. – С такими же золотыми волосами и голубыми глазами. Вы в точности такая, какой… – Краткую заминку после этих слов мог бы уловить только очень чуткий слух, тем паче что Александра заговорила почти тотчас: – Какой и должна быть девушка, которая носит имя Липушка.

– А вот я имя свое недолюбливаю, – улыбнулась молодая девушка. – Но скажите, бога ради, вы говорите, что отозвались на приглашение папеньки, а разве моего собственного письма вы не получили?

– Нет, только письмо вашего батюшки… это произошло накануне смерти моего батюшки, Данилы Федоровича Хорошилова. Матушка моя умерла давно…

– Ах, какое несчастье! – сочувственно воскликнула Липушка. – Моя маменька тоже покинула сей мир восемнадцать лет назад, произведя меня на свет. Значит, обе мы сироты! Папенька перед смертью заклинал не оставить вас. Он много говорил о вашем батюшке, которому был стольким обязан и которого так и не удосужился достойно отблагодарить. Поэтому я просто не могла не исполнить его последней воли и не написать вам. Не пойму, как могло пропасть письмо?

– Увы, это нередко случается. Но что же именно говорил господин Протасов о моем отце и обо мне? – спросила Александрина, глядя на Липушку своими прекрасными серыми неулыбчивыми глазами. Похоже, глаза эти многое видели и понимали, однако постигнуть их выражение стороннему наблюдателю было бы затруднительно из-за необычного странного опалового блеска, который словно зеркало отражал чужие взгляды и всякие попытки проникнуть в душу девушки.

– Ну, папенька говорил, чтобы я считала вас за сестру, и добавлял, что Данила Федорович был прекрасный, очень добрый человек, всегда готовый выручить из беды даже незнакомца, а уж если речь шла о друге, то его доброте не было меры.

– Это правда, – и он был именно таким. И я счастлива, что господин Протасов смог это понять и оценить – пусть даже и накануне кончины.

– Правда, мой отец не открыл, какую именно услугу оказал ему ваш батюшка, – уточнила Липушка, с любопытством глядя на гостью, которая нравилась ей все больше и больше. Да и в самом деле, Александра была очень хороша собой, а загадочность ее удивительных глаз еще более усиливала это впечатление. – Может быть, вы расскажете об этом?

– Я толком не знаю, это случилось еще до моего рождения, – пожала плечами гостья. – Что-то связанное с деньгами… еще мелькали слова о картах…

– О да, папенька сказывал, что в былые времена он был завзятый картежник и немало денег оставлял на зеленом сукне, – вздохнула Липушка. – В его кабинете в ящиках письменного стола, сохранилась целая коллекция карточных колод – и новых, даже не распечатанных, и старых, весьма потрепанных. Он уж много лет не играл, после того как однажды зарекся предаваться сей губительной страсти, однако с колодами этими так и не расстался. Мне тоже жаль их выбрасывать… – Тут Липушка спохватилась: – Да что ж мы здесь стоим? Нужно скорей распорядиться послать помощь вашему возчику!

– Не трудитесь, барышня, я сделаю все, что нужно, – послышался голос, и обе девушки, вздрогнув от неожиданности, повернулись к крыльцу.

На верхней ступеньке, глядя на них, стояла Зосимовна. Собственно, на Липушку она посмотрела лишь мельком и ревниво прищурилась, увидав ее лицо оживленным и радостным, каким оно становилось только в минуты самые счастливые, например, когда приезжал в гости молодой соседский барин Николай Николаевич Полунин, которого Липушка звала просто Николенькой или Николашей.

– Познакомьтесь, Александра Даниловна, это Зосимовна – нянюшка моя и управляющая всеми делами нашей Протасовки, – отрекомендовала Липушка. Внезапно ей вспомнились слова Федотки о том, что рано или поздно Зосимовна сживет ее со свету и все имение приберет к рукам, но она поспешила отогнать эту неприятную и, конечно, совершенно абсурдную мысль. – Она при мне всю жизнь, с тех пор, как маменька умерла, так меня вырастила и выпестовала. Папенька часто бывал в разъездах, и Зосимовна неусыпно следила за моим воспитанием и образованием.