«Загадка» СМЕРШа - [3]

Эти успехи не остались незамеченными. На последнем кустовом совещании начальников подразделений тайной полевой полиции в Пскове результативная работа начальника 501-го отделения по нейтрализации «красных бандитов» находилась в центре внимания. Завистники из числа шаркунов паркета, метившие на место Гофмайера, были посрамлены и теперь рассыпались в похвалах. Те же, кто, как и он, кресты на грудь и звезды на погоны зарабатывали в окопах, от души жали ему руку.

На лице Гофмайера появилась тщеславная улыбка. Он уже лелеял надежду, что после захвата красного парашютиста и разгрома «банды» дяди Вани следующей ступенькой в карьере станет его перевод в Берлин. Бросив нетерпеливый взгляд на часы — вот-вот с докладом должен был подъехать унтер-офицер Штейнблюм, — Гофмайер прошел к окну и выглянул во двор. Там происходило то, что уже сидело у него в печенках: десяток арестованных «бандитов» под присмотром автоматчиков очищали плац и спортивный городок от выпавшего накануне обильного снега. Сверху со сторожевых вышек на них хищно целились вороненые стволы пулеметов. Со стороны бывшего школьного стадиона доносилась звонкая, раскатистая пальба — комендантский взвод проводил стрельбы.

Гофмайер вернулся к письменному столу и потянулся к папкам с документами. Под руку попал отчет коменданта железнодорожной станции Мга. Уже на первом листе у Гофмайера пропало всякое желание читать дальше. Документ пестрел цифрами убитых, пущенных под откос вагонов и метрами взорванных железнодорожных путей. Этому ежедневному кошмару, казалось, не будет конца. Вырубки леса у железнодорожного полотна, драконовский комендантский час, казни заложников не останавливали русских фанатиков. Они с каким-то непостижимым для него упорством продолжали атаковать железную дорогу и одиночные посты. Гофмайера охватило жгучее желание сгрести со стола весь этот ворох бумаг и швырнуть в печь.

Пронзительный скрип подмерзших тормозов заставил Гофмайера встрепенуться. Он подбежал к окну и выглянул во двор. Перед крыльцом, взметнув снежное облачко, остановился «опель». Из него вышел сияющий обер-лейтенант Функ. Сердце Гофмайера радостно встрепенулось. Интуиция не обманула его: Проныра не подвел, и операция по захвату русского парашютиста, похоже, завершилась удачно. Сгорая от нетерпения, Гофмайер шагнул к двери и на пороге столкнулся с Штейнблюмом и Функом. Их довольные физиономии говорили сами за себя. Функ бодро доложил: шифры, коды, рация, а главное живой радист находятся в руках группы захвата. Гофмайер забыл про отчет коменданта железнодорожной станции Мга, к нему вновь вернулось хорошее настроение. Он прошел к буфету, достал бутылку коньяка, рюмки, налил до краев и пригласил Штейнблюма с Функом к столу.

Потягивая коньяк, они принялись намечать будущую операцию против «бандитов» дяди Вани. Функ, еще не остывший после охоты на парашютиста, в своих идеях зашел так далеко, что Берлину пришлось бы бросить все дела и заниматься только тем, что сейчас рождалось в его голове. Гофмайер не останавливал буйный полет фантазии ретивого подчиненного и лишь снисходительно кивал головой. Впервые за последние недели выпала редкая минута, когда он мог позволить себе насладиться успехом. Краем уха слушая захмелевших Функа и Штейнблюма, Гофмайер в душе предвкушал скорое перемещение в Псков, а там, чем черт не шутит, и в Берлин.

Ржание лошадей и громкие голоса, донесшиеся со двора, вернули его, Функа и Штейнблюма к действительности. Они дружно подхватились из кресел и приникли к окну. В ворота въехала группа захвата Зверева. Трое саней, не останавливаясь, свернули к конюшне, а четвертые приткнулись рядом с «опелем». С них сошли, а скорее сползли три скрюченные фигуры и, вихляя из стороны в сторону, потащились к крыльцу.

Гофмайер с нетерпением ждал встречи с красным парашютистом. Он уже всем своим существом жил предвкушением предстоящего поединка с русским. Ноздри его хищного носа затрепетали, а в глазах появился азартный блеск. То же самое читалось на лицах Штейнблюма и Функа.

Внизу хлопнула входная дверь. Под тяжестью шагов жалобно заскрипели ступени деревянной лестницы. Перед кабинетом они затихли. Прошла секунда-другая, и громкий стук всколыхнул напряженную тишину штаба. Гофмайер разрешил войти. Дверь распахнулась. Зверев с Остапчуком втащили в кабинет парашютиста и, придерживая его под руки, застыли у порога. Гофмайер цепким оценивающим взглядом пробежался по нему.

Невысокого роста и далеко не богатырского телосложения русский не произвел впечатления. Мимо такого пройдешь и не обратишь внимания. Сделав шаг вперед и покачиваясь с пятки на носок, Гофмайер продолжал буравить парашютиста холодным взглядом. На обмороженном и затекшем от кровоподтеков лице жили одни жгуче-черные глаза. В них он увидел то же, что десятки раз наблюдал у арестованных подпольщиков и партизан. В глазах парашютиста полыхал огонь ненависти.

«Швайн! Упрямый фанатик!» — подумал Гофмайер, и его охватило жгучее желание растоптать парашютиста. С трудом подавив вспышку ярости, он, тяжело ступая, вернулся к столу и, развалившись в кресле, намеренно выдержал долгую паузу.