Загадка с девятью ответами - [13]

– Значит, было чем швыряться?- словно невзначай поинтересовался сэр Клинтон.- Очевидно, ему повезло больше, чем многим его сверстникам.

Непостижимым образом это соображение возбудило в его собеседнике чувство обиды.

– Да, у него был собственный капитал, приносящий около пятисот фунтов в год. Очень неплохой доход для неженатого юнца. А я, сэр, был приставлен к нему опекуном! Должен был ежеквартально выплачивать ему деньги и смотреть, как он тратит их на побрякушки и прочую дрянь для этой бабенки. Я небогат, сэр, и даю вам слово, что сам мог бы распорядиться этими деньгами куда умнее! Однако я не имел власти над мальчишкой. Я мог только стоять рядом и смотреть, как все это богатство вылетает в трубу.

Слушая эти откровения торговца, доктор Рингвуд отвернулся, чтобы спрятать улыбку.

– Кстати, кто же теперь унаследует капитал?- спросил сэр Клинтон.

– Я, сэр. И надеюсь, отныне он начнет приносить больше пользы, чем раньше.

Сэр Клинтон кивнул, будто поддерживая старого Хассендина в его стремлениях, и ненадолго задумался.

– Полагаю, вам не известен человек, питавший злобу против вашего племянника?- спросил он наконец.

Старик поглядел на него с подозрением, однако мисс Хассендин, очевидно не испытывая ни малейшего смущения, ответила вместо него:

– Я тысячу раз предупреждала Рональда, что он играет с огнем! Мистер Силвердейл никогда не выказывал обиду в открытую, но…

И она многозначительно замолчала. Однако слова ее, казалось, произвели меньший эффект, нежели она рассчитывала. Оставив последнее замечание без ответа, сэр Клинтон вновь обратился к старику:

– Итак, мистер Хассендин, насколько я понимаю, вам больше нечего добавить?

Мистер Хассендин, очевидно решив, что и так уже наговорил слишком много, на сей раз ограничился невнятным жестом.

– Мне остается лишь поблагодарить вас за помощь,- продолжал сэр Клинтон.- Но вы, конечно, понимаете, что необходимо выполнить еще несколько формальностей. Боюсь, мы должны будем забрать тело для медицинского освидетельствования. А инспектору Флэмборо придется просмотреть бумаги вашего племянника – вдруг в них найдется что-нибудь, способное пролить свет на его гибель. Если вы не возражаете, он мог бы заняться этим прямо сейчас.

Старый Хассендин, казалось, был совершенно ошеломлен.

– Это необходимо?- проговорил он.

– Боюсь, что да.

Эти слова ввергли старики в сильнейшее беспокойство.

– Я бы этого не желал,- проворчал он.- Ведь это не понадобится для судебного разбирательства, верно? Нет, если возможно, я бы всеми силами постарался этого избежать. Сказать по правде, сэр,- продолжал он в припадке откровенности,- мы с племянником не очень-то ладили, и он вполне мог сказать, то есть написать обо мне такие вещи, которые мне вовсе не хотелось бы увидеть в газетах. Он был жалким созданием, и я никогда не скрывал от него своего мнения. По завещанию его отца он должен был оставаться под моим кровом до двадцати пяти лет, и хорошенькую же жизнь он мне устроил, доложу я вам, сэр! Я подозреваю, что он грязно оклеветал меня в этом своем дневнике.

– Возьмите-ка дневник на заметку, инспектор,- уважительно проговорил сэр Клинтон, словно сообщая Флэмборо какой-то важный секрет.- Можете не волноваться, мистер Хассендин. Могу вас заверить: ни одна запись из этого дневника, не имеющая прямого отношения к нашему делу, не станет достоянием публики!

Старик понял, что дискуссия закрыта, однако напоследок дал понять, что вовсе не добрая воля заставляет его уступить.

– Делайте что хотите,- злобно проворчал он.

Сэр Клинтон пропустил его выпад мимо ушей.

– Итак, оставляю инспектора заниматься бумагами,- заключил он.- А сам я пойду вместе с доктором Рингвудом к соседям, чтобы позвонить. Вам, инспектор, конечно, следует дождаться, пока кто-нибудь вас не сменит. Полагаю, вы найдете чем заняться.

И, пожелав хозяевам доброй ночи, нежданные гости покинули дом.

Глава 4

Убийство в Хэтерфилде

– Настоящий старый индюк!- заметил доктор Рингвуд, вместе с сэром Клинтоном пробираясь в тумане к воротам Иви-Лоджа.

Тот незаметно улыбнулся в темноте.

– Да, поначалу он и в самом деле немного раскудахтался,- согласился он.- Но такие люди обычно перестают кудахтать, если с ними правильно обращаться. Правда, не завидую я тем, кому приходится жить с ним под одной крышей. Боюсь, ему присуща некоторая склонность к домашней тирании.

Доктор Рингвуд издал короткий смешок.

– Да, приятная, должно быть, семейка,- согласился он.- Однако немногого вам удалось от него добиться, кроме воркотни да самовосхвалений!

– Я узнал кое-что о людях, окружавших погибшего. Такие разговоры всегда полезны, если по ходу расследования врываешься в маленький замкнутый кружок незнакомых тебе людей. Полагаю, то же самое и в вашей профессии, когда видишь пациента впервые и не знаешь, в самом ли деле он болен, или он просто ипохондрик. Но нам еще труднее – мы ведь не можем побеседовать с мертвецом и выяснить, каким он был человеком. И нам приходится поспешно собирать чужие впечатления о его характере, половину услышанного списывая на предубеждение.

– Но на сей-то раз вам удастся получить свидетельство из первых рук, если он и в самом деле вел дневник,- заметил доктор.